Встреча в Измайлово

 

Всех брали по второму разу. Жить на Короленко было нельзя, я ночевала то у одних, то у других. Меня уже выследили, один раз я чуть не по крышам уходила. Я решила уехать в Среднюю Азию, думала, что там от них спасусь.

Ляля с Иваном Степановичем позвали к себе, встали на колени, умоляли не уезжать. Иван Степанович сказал: - Я живу в ведомственном доме, где никто вас искать не будет, пожалуйста, приезжайте, живите! - но я сказала, что не могу принять эту жертву.

Иван Степанович во всем разобрался еще до тридцать седьмого года. Он был инженер-электрик. Он был членом партии, но он все рано понял и мне это говорил.

Я ему отвечала: - Ваня, ты просто не дорос до всего этого и говоришь ерунду, и все это не так.

А он смеялся: - Ну посмотрим, кто из нас окажется прав.

Еще перед моим арестом у нас шли эти разговоры. Меня уже должны арестовать, а я с ним спорила. Вот такой Иван Степанович был, простые люди все поняли гораздо раньше. Вообще-то он был крестьянин. И это удивительно, что люди, которые были далеки от политики, во всем этом раньше нас разобрались.

 

[Джана: Их дочь Аллочка, тогда десятилетняя, понимала по-своему: "Тете просто негде было встретиться с дядей Юрием. Поэтому им органи-

 

зовали встречу у нас на квартире. Они сидели и целовались. Прямо целовались в губы как молодожены - вот это я помню. У нас в доме не говорили о политике. Во-первых, я не очень понимала, кто она такая, это я уже потом поняла. Мне сказали, наверное, что это его жена. Но почему тогда - негде?

В нашей большой комнате диван стоял слева. К дивану подвинули стол, и они сидели весь вечер вокруг праздничного стола. Я думаю, что народу было мало. Она каких-то сведений ждала, был разговор, что она должна встретиться с Микояном и передать просьбу Сталину. Микоян от встречи с ней вроде отказался, но какого-то человека прислал. Был разговор, что дядя Юрий должен вроде поехать в Рубцовск. Он не поехал или тетя Оля отказалась, я не знаю, но я поняла как-то интуитивно, она просто не смогла простить ему эту измену".]