Как меня продали шоферу с Атки

 

Сначала я работала в конторе, но потом сказали, что конторских будут угонять по этапу дальше в тайгу, и я перешла работать в цех на производство. Но они очень ценили меня как бухгалтера и плановика и вот как-то просили помочь в аврал. Бухгалтер сказал, что он даст записку конвою, что меня оставляют.

А до этого еще конвойный меня продал одному шоферу с Атки. Он, этот конвойный, торговал женщинами и говорит мне:

- Шатуновская, я всех уже пристроил, одна ты ходишь пустая, вот один парень хочет с тобой познакомиться.

Ну значит он меня ему продал.

Вот однажды мы с Асей пришли в столовую. Там сначала кормили вольных, а потом нам давали нашу баланду, уж не знаю - из лагеря ее привозили или здесь готовили?

Вот мы сидим с ней за столом, хлебаем эту баланду, наши пайки хлеба

 

достали, вдруг подходит к нам верзила с эту дверь ростом и говорит:

- Ну, девочки, сейчас я вас угощу.

Идет в буфет и приносит нам большой поднос, полный всяких конфет, пирожных, печений. Садится с нами за столик, разговаривает и на меня смотрит. Я уж понимаю, что это тот шофер с Атки, о котором говорил конвойный.

Мы говорим: - Нет, нет, не надо, спасибо.

Он уговаривал, уговаривал, потом так обозлился, как поднос трахнет! Все конфеты и печенья и поднос на пол полетели. Мы ушли, а он стал за мной следом ходить. Не пристает, но ходит.

И когда я работала поздно с бухгалтерами - сам-то ушел, а другие работали - и вышла уже часов в двенадцать, чтобы идти, перехожу двор и вижу, грузовики КРАЗы стоят, пять штук. Ну у меня сердце так и упало, я знаю, что он на таком работает - значит они с Атки приехали.

Двор освещен луной. Я только зашла в тень, он выступает и говорит:

-Подожди, на вот!

Засовывает руку в карман, огромная ручища, и вытаскивает пригоршню бумажных денег. А до этого он мне говорил, что у него две наволочки денег. Они же все - освобожденные уголовники, и работают, зарабатывают.

А потом: - Ну не хочешь добром, злом захочешь!

Приставил мне бритву к переносице и качает - одно неверное движение и глаз нет. А его дружки, человек пять, окружили кольцом, так что не пройти, и подзадоривают.

Я уже не знаю, что делать? Что-то стала говорить: - Подожди, сейчас никак нельзя, сейчас за мной придут, завтра приходи.

И тут какой-то человек вышел, хорошо виден в лунном свете.

Я говорю: - Вот он, за мной идет.

Они на минуту расступились, я через их кольцо прошла и побежала. Как я бежала, как летела! Они за мной. Я до деревянной будки, до вахты добежала и обоими кулаками как забарабанила, закричала:

- Откройте, впустите!

Вахтер вышел с наганом, видит - подбегают, пригрозил им наганом, впустил меня. Я прямо без памяти от страха, едва пришла в себя.

Он говорит: - Ну иди.

- Нет, - говорю, - теперь я без конвоя не пойду, давайте мне конвой.

Утром сказала бухгалтеру, что я не могу больше задерживаться, рассказала.

Он говорит: - Я сам буду тебя провожать.

- Ну уж если так.

Так я им была нужна.

А потом уж много времени прошло, стала ночь, дня не стало совсем. Я

 

в столовую редко ходила, чайку в конторе, в цеху попью, так съем чего-нибудь, но однажды все же пошла.

И что ли он караулил меня? Так давно я не ходила, а он все равно караулил.

В столовой дверь с улицы в тамбур, а потом в саму столовую.

Я в тамбур вошла, там пар от мороза, и раз! кто-то меня обхватил сзади ну все! Как от медведя - не выберешься. Только руки мне удалось освободить, и дверь я дернула - он не дает. Там в столовой заметили, что дверь дергается туда-сюда, кому-то войти не дают, и вышли, он отпустил.

Они продавали нас, женщин, - конвой. Однажды они вели нас с работы в лагерь, впереди конвой, сзади конвой с собаками, посреди конвой. Но как-то расступились они, и стоят машины, и те, около машин, выхватывают из колонны, кто им приглянется, и бросают в машины. Мы с Леной услышали крик впереди, догадались, что делать. Мы обе высокие, видные, натянули платки пониже, согнулись, зашамкали как старухи:

- Сейчас в баньку придем, погреемся, да, Лена?

И Марусю Давидович один раз уже в грузовик кинули, она стала кричать, как-то удалось спастись.