Гнилая речка

 

А еще такое совпадение. На Гнилой речке - пересылка под Владивостоком - там для женщин бараки, а мужчины прямо в загонах на холодной земле спят. Там всего десять тысяч умещалось, а наш барак на триста человек. Я вышла в загон, облокотилась и смотрю, и женщина тоже там одна стояла. И она спрашивает:

- А тебя за что взяли?

- А тебя?

- А я полька, просто взяли безо всякого и все.

- А где ты работала?

- На АТЭ-1.

Я уж стою, прислушиваюсь.

-   А в каком цеху?

-   У нас начальник цеха очень хороший был, у него жену вот так же забрали, с тремя детьми остался, его из партии выгнали, уволили.

-   Ну а потом что?

-   А потом через год смотрим, идет он, улыбается и говорит - вот я опять к вам работать пришел.

Я слушаю и радуюсь. Надо же, такое совпадение! И он работает опять! Я ей говорю:

- Я и есть его жена.

Она удивляется так: - Вот ведь, говорит, какое совпадение, в бараке триста человек, разве б мы с тобой увиделись да разговорились?

Маруся Давидович на этой пересылке заболела тифом и осталась, нас дальше без нее повезли.

Было там еще на Гнилой речке так, что пошел снег, а они живут все на земле. Мужчины на открытом воздухе живут, а для женщин дали барак. Но несколько дней не давали ничего есть. И заключенные стали кричать:

- Хлеба! Хлеба!

А там огромная была гора - пологая гора, разгороженная колючей проволокой на квадраты - и все заключенные стали присоединяться, и этот крик достиг... Владивостока? Находки? Ну города.

Достиг города, оттуда приехало начальство и распорядилось дать еды и воды заключенным. А все конвоиры говорили: - А что вас кормить? Вы - живые трупы, вас сюда привезли, чтоб вы сдохли.

И так же на корабле, когда везли на Колыму.

Я говорю конвоирам: - Слушайте, в трюмах умирают люди, никто не помогает, лежат все заблеванные.

 

А они говорят: - Вы живые трупы.

И я выходила как-то на палубу и только там приходила в себя. Забилась за какую-то часть парохода. Волна пятидесятиметровая. Вода же ледяная! Я держалась изо всех сил за снасти, чтобы меня этой волной не смыло

На Гнилой Речке тогда я за водой пошла. Дали нам после этого ржавую селедку, а пить не дают. И приехавшее это начальство распорядилось дать воду. Но за ней надо идти.

Никто не хотел, что ли, идти?

Никто не мог. И я из всего барака одна пошла. Я была здоровая тогда.

Я пошла и принесла на коромысле всем этим женщинам воды, и все пили. А потом на Колыме я носом пила холодную воду, чтоб у меня нос не простужался.