Больная у Сурена

 

Однажды я заболела, приехала к Сурену больная, меня всю трясет, температура сорок, вызвали врача, ставили банки. И я оставалась там всю неделю. Я лежу в жару и беспамятстве, но чувствую, что все время открывается дверь и кто-то заглядывает. А у Сурена была экономка от завода, которая все ему делала.

Вот я ее спрашиваю: - Кто это все время заглядывает?

-    Ах, - говорит, - вот я им!

-    Да кто же это?

-    Да так, - говорит, - девки балуются.

Но я все же пристала к ней, и она говорит: - Вы только меня не выдавайте Сурену Хуршудовичу, ведь мы же не знали, что вы жена его, он всегда говорил - сестра, а это все его полюбовницы, он же всякие кружки здесь развел, вот они к нему и липнут.

Он пришел, я не могу, чтобы он дотронулся до меня.

Он говорит: - Давай я сниму банки, дай я тебя переложу.

Я говорю: - Не подходи ко мне.

-    Что с тобой?

-    Не подходи ко мне! - не могу просто, чтобы он притронулся. И потом, чуть температура спала, встала и ушла на станцию.

И потом стала встречаться с Юрием. Однажды Сурен приехал, а Юрий у меня. Он стучит, я говорю, не открывай. Ну он стучал, стучал и ушел. Тогда я испугалась, говорю Юрию, беги за ним. Юрий нашел его на берегу реки, и всю ночь они там сидели и говорили, как быть, и что надо расстаться. И тогда мы с Юрием поехали в Сиббюро ЦК, а Сурен в Туркестан.

Ехать надо было через Москву, чтобы получить там назначение. И вот перед отъездом Сурен сделал предложение Марусе Поляковой, так просто, что вот он тоже не один едет. Уже по пути в поезде он понял, что сделал ошибку. Пришла первая ночь - это Маруся потом рассказывала - а он ушел

 

из дому и всю первую брачную ночь бродил по улицам. Думал о том, что потерял Олю, так он сказал утром. Другая бы ушла, а она поехала с ним дальше. Но никогда никакого счастья не было. Она была мещанкой, ревновала, придиралась, говорила потом уже в Москве, что все мои трое детей не от Юрия, Юрий так для прикрытия только, а от Сурена. Я как-то сказала, что давай, мол, я поеду к ней с детьми, она увидит, что они беленькие, разве у тебя могут быть белые дети? А он говорит - нет, это невозможно она и тебя и детей с лестницы спустит.

А потом он работал в Минтяжпроме у Орджоникидзе. И его обвинили во вредительстве домны, которая, как потом выяснилось, никогда не останавливалась. Они караулили его и взяли, едва он вернулся из командировки и пошел в ванну мыться.

А до этого в Москве сидел у меня, дети играли в большой комнате, и он говорил, что ты наделала, Оля, это могли бы быть мои дети!