Через реку Самур с бриллиантами

 

По Каспию мы плыли на барже, которую под белый миноносец перестроили и перекрасили. Но мы приехали не в Баку, а в Махач-Калу. Анастасу еще какое-то дело было. А мне дали мешок с николаевками, такие спресованные кубики. Чтобы не было заметно, мы в углы мешка соломы натыкали, и в руках опять корзина, а в ней под юбками баул с бриллиантами.

-   Пойдешь одна? - говорят.

-   Пойду.

Меня одели в форму медсестры, серое платье, будто в отпуск иду в Баку, и я пошла. Надо было пройти через границу между дагестанским правительством и белыми, деникинцами, которые у нас тогда были.

Я перешла речку Самур - ну, думаю, вроде перешла. И тут отряд азербайджанский.

 

- Что, - говорят, - несешь?

Один спешился и смотреть хочет. Ну что, если я ему мешок сперва покажу, там николаевки! Я корзину открываю, юбки свои поднимаю.

- Что? женские вещи будешь смотреть, на, смотри, если тебе не стыдно женские вещи смотреть.

Он покраснел весь, он ведь был азербайджанцем, а им это стыдно. Товарищи ему кричат:

- Слушай, иди, не позорься, оставь ее!

Он махнул на меня рукой, сел на коня, они уехали.

Потом иду, стадо овец гонят пастухи, с овчарками. Я думаю, что они медленно идут, обогнать их надо, стала обгонять, овчарки на меня бросились, ноги искусали, кровь идет. Мне не ноги жалко, все чулки изорвали, других нет, как я теперь пойду? Иду по деревне, женщины говорят – иди, помой ноги. Я воды попросила пить, они мне айран дали. Я стала свой мешок поправлять, они переглянулись и вынесли мне хурджин.

- На, - говорят, - тебе удобней будет, ты ведь из дагестанских войск, будешь обратно идти, отдашь.

Так я им и не отдала.

Пришла в Дербент, а там на вокзале таможенники, все вещи осматривают. Не уехать мне. Я пробралась сзади по путям и легла в канаву, она вся заросла лопухами в человеческий рост.

Лежу, слышу, первый звонок, второй звонок. Как раздался третий звонок, свисток, я вскочила и на ходу в поезд! Таможенники поняли, что я их перехитрила - с корзиной, с мешком, из канавы. Бегут, свистят, кричат, машинисту машут, чтоб остановил, но он не остановил. Так я и уехала.

До Баку мне нельзя, думаю - там тоже таможня. И я вышла в Кишлах. Это километров за пять до Баку, и пошла ночью пешком через степь. Страшно! В степи кечи, разбойники. Но вот Бог дал, дошла, никого не встретила.

Баку-то я хорошо знала. Пришла ночью на квартиру к нашему казначею. Исаю Довлатову. Его жена - акушерка, и на дверях написано "Акушерка Довлатова, принимает днем и ночью". Звоню, звоню, они спят, ведь ночь. Наконец открывает сам Исай в подштанниках.

Я говорю: - На, возьми, Исай! - и даю ему мешок с николаевками и баул с бриллиантами.

Как мне давали, не считали, сколько унесешь, так и я ему, не глядя даже, что там за бриллианты, отдала. И чувствую, словно гора каменная с мен свалилась. Все! Они мне постелили, я уснула как убитая. Днем проснулась, встала, вышла из их дома, легкая словно ласточка.