Сурен перевез меня в лазарет

Пришел Сурен, я говорить не могу, а только вижу, что он плачет, сказала:

- Не оставайтесь, после болезни я буду слаба.

Но они отложили свой отъезд. Через несколько дней сквозь забытье - сколько прошло дней или часов не знаю, открыла глаза, стоит Сурен, переодетый в студенческую тужурку и фуражку.

- Я за тобой, - говорит, - я тебя сейчас отвезу в беженский лазарет за городом.

А это когда от турок наши отступали, с ними ушли армяне, кто мог, и создали лагерь беженцев. Это был тот лазарет, куда я прежде сама их устроила.

Сурен поднял, завернул меня с головой в одеяло, а я не могу, дышать нечем, температура сорок, под одеялом задыхаюсь и все открываю одеяло. Видно, надышалась все же морозным воздухом, привез он меня, и я потеряла сознание, я заболела кроме сыпного тифа двусторонним воспалением легких.

Говорили, что была без сознания двадцать суток. В это время армянский беженский лазарет белые закрыли и больных перевезли в кадетский корпус, где находились сыпнотифозные и раненые одиннадцатой советской армии. И в это время, как я потом узнала, была окончательно завершена вся подготовка для побега, нанят фургон и решено уехать.

Они уехали, перед отъездом меня поручили санитару, юноше Арсену, тоже из числа беженцев-армян, бежавших от турок. Сурен не хотел ехать, но Георгий сказал, что в порядке партийной дисциплины, от имени краевого комитета партии. Когда отъехали, Сурен выскочил из фургона, побежал, его догнали - как только мы приедем, мы за Олей пошлем меньшевика... Сурена увели со слезами, потом он опять выскочил, они опять бежали за ним, гнались, опять его схватили, уговаривали, чтобы не безумствовал, напоминали про мое письмо, где я требовала их отъезда.