26

 

«Тяжелый песок» имел успех. Читатели — евреи, русские, украинцы, белорусы — прислали множество писем, писали люди, уцелевшие в лагерях уничтожения, в гетто, в плену, дети, потерявшие родителей, родители, потерявшие детей... Судьбы страшные... «Вы писали обо мне, о моей семье, о моем городе...» И письма молодых: «Прочитав Ваш роман, я осознал себя евреем».

На Западе публикация «Тяжелого песка» рассматривалась как «поворот Кремля в еврейском вопросе». Это, конечно, не так. Просто я оценил обстановку в журнале «Октябрь», и выход романа совпал с некоторым ослаблением запрета евреям на выезд из СССР после Хельсинкских соглашений.

Советская печать роман замолчала. Хотя отдельные критики выражали мне свое одобрение. Вот как это происходило.

Останавливает меня в Союзе писателей один известный критик:

— Я плакал, и жена моя плакала, и мать жены в Минске плакала, а моя мать в Киеве просто рыдала, говорила, что вы описали ее родной город Сарны, знаете, есть такой город на Украине.

— Вот и прекрасно, напишите о романе.

— Неудобно. Скажут, еврей хвалит роман о евреях.

— Я тоже еврей, а написал, не постеснялся.

— Напечатают ли... Сомневаюсь.

— Я тоже не был уверен, что напечатают, а писал.

— Надо будет подумать... Но роман отличный. Я плакал, жена моя плакала, ее мама в Минске плакала, а моя мама в Киеве просто рыдала, все вспоминала Сарны.

 

Ничего он, конечно, не написал. Нынче ходит в больших забияках, осуждает покойных писателей за конформизм.

Как-то подошел ко мне в ЦДЛ Вася Аксенов.

— Есть такой корреспондент агентства «Рейтер» — Боб Эванс. Знаешь его?

— Нет.

— Хороший парень. Хочет с тобой познакомиться. Можно ему дать твой телефон?

— Пожалуйста.

Боб Эванс действительно оказался хорошим парнем и талантливым журналистом; горячий поклонник «Тяжелого песка», он много сделал для его популяризации в Англии.

Всем иностранным корреспондентам, которые звонили мне в те дни, я задавал один и тот же вопрос: «Вы читали "Тяжелый песок"?» Давал интервью только тем, кто роман прочитал. Так ко мне попал и Крейг Уитни из «Нью-Йорк таймс», человек одаренный. И только корреспонденту датского радио и телевидения Самуэлю Рахлину я задал еще один вопрос: не родственник ли он знаменитого нашего дирижера, народного артиста СССР Натана Рахлина, упомянутого мной в «Тяжелом песке»? Накануне я получил от него по поводу романа очень милое письмо. «Я родился, провел детство в этом обаятельном, дивном городке, хорошо помню обширную семью Рыбаковых».

Оказалось, да, дальний родственник. Отец Самуэля жил в Каунасе, бизнесмен, в 1935 году по делам поехал в Данию, в Копенгагене встретил девушку, женился, привез в Каунас. В сороковом году Литва вошла в состав СССР, Рахлиных, как «социально чуждых», выслали в Якутск, как это ни парадоксально, сохранив им тем самым жизнь — во время войны немцы уничтожили литовских евреев. Однако немцам не удалось уничтожить датских евреев, ночами, на лодках датчане вывезли их в нейтральную Швецию. В числе спасенных были и родители матери Самуэля — Рахили.

В сорок шестом году Рахиль узнала из газет, что в Москве открылось датское посольство, написала письмо

 

послу, рассказала свою историю. Яков Иванович Климов, директор селекционной станции, где работал отец Самуэля, поехал в Москву и сумел передать письмо в посольство. В 1946 году! При Сталине! Рисковал жизнью, а вот не побоялся! Посол разыскал в Копенгагене родных Рахили, началась переписка, ходатайства о выезде, длилось это десять лет, пока в 1956 году в Москву не приехал премьер-министр Дании Хансен и лично попросил Хрущева отпустить Рахлиных. В том же году они уехали в Данию. Самуэль родился в Якутске, там же учился в школе, рос как русский мальчик, владел русским языком. По окончании университета в Копенгагене, а потом и Колумбийского в Нью-Йорке приехал в Москву корреспондентом датского радио и телевидения, проработал семь лет, снял много замечательных фильмов, в том числе о похоронах Владимира Высоцкого.

Сэм и его жена Аннет часто приезжали к нам в Переделкино, так же как Боб Эванс с Евгенией и Крейг Уитни с Хайди. Молодые, веселые, красивые, приятно их было видеть у себя. Мы стали друзьями. Редко бывает, но эти три корреспондента понимали Россию, возможно, потому, что любили ее и знали язык. Таня покупала телячью ногу на рынке, пекла картошку в духовке, все рассаживались на террасе вокруг деревянного стола, поглядывая в окна: возле крыльца, в снегу играли дети наших друзей.

Кстати, в Копенгагене отец и мать Самуэля написали и опубликовали книгу «Шестнадцать лет в Сибири». Она стала бестселлером и выдержала больше десяти изданий.

«Тяжелый песок» перевели во многих странах. Договоры заключало наше агентство ВААП. Самая крупная сделка—с англо-американским издательством «Пингвин». Англичане быстро перевели, издали книгу и пригласили меня с Таней в Лондон на презентацию 2 июня 1981 года.

Поездка не состоялась.

3 июня лондонская газета «Ивнинг стандард» сообщила:

«Русский писатель Анатолий Рыбаков по непонятным причинам отменил в последний момент свой визит в Анг-

 

лию, цель которого состояла в популяризации его новой книги «Тяжелый песок». Советское литературное агентство вчера вечером направило телекс издательству, уведомив, что визит не состоится... «Мы не знаем, почему он не приехал и приедет ли он позже», — заявил озадаченный представитель издательства».

Причина отмены поездки станет ясной из моего письма секретарю ЦК КПСС М.В. Зимяйину:

«Уважаемый Михаил Васильевич!

По случаю выхода в Англии и США романа «Тяжелый песок» Я и моя жена были приглашены в Лондон. Однако накануне вылета мне позвонили из ВААПа и сообщили, что я должен ехать один, без жены...

Приехать без нее? Чем бы я это объяснил? Тем, что меня пустили, а мою жену нет? Так позорить себя и свою страну я, естественно, не пожелал и ехать один отказался.

Роман «Тяжелый песок» выходит во многих странах мира. Вероятно, меня опять будут приглашать и, возможно, опять с женой: западные издатели считают, что это придает мероприятиям по представлению книги больший вес и респектабельность. Можно с этим не соглашаться, но не считаться с этим нельзя.

Во всяком случае, Я бы не хотел впредь попадать в подобные ситуации. Мне уже за семьдесят, мои отказы приехать приобретают ненужный резонанс, такое развитие событий во всех отношениях нежелательно.

Анатолий Рыбаков».

Ответа я не получил. Однако после письма меня стали выпускать за границу с Таней.

Как же это государство издевалось над нами! Причем без всякого смысла, во вред себе. Писатель получал ничтожную часть гонорара, остальное забирали ВААП (комиссионные — 25 %!) и государство (налог на валюту). Я в Лондоне не был, распродалось меньше книг, в проигрыше осталась страна. Из-за того, что какому-то чиновнику захотелось покуражиться, мол, ничего, и один поедет! Не помрет! Им и в голову не могло прийти, что кто-то посмеет ослушаться. Когда я сказал, что без жены

 

не поеду, мне стали звонить каждый час, уговаривали, грозили — никуда и никогда меня больше не выпустят. Я ответил: «Я не позволю так унижать мою жену. Ее достоинство мне дороже и важнее всех ваших запретов и отказов».

После этого нельзя было без улыбки читать статью датской газеты «Юланд-постен», вышедшую в дни презентации «Тяжелого песка» в Копенгагене и озаглавленную: «Советский писатель в атаке своего обаяния»:

«Может быть, случайность, что Рыбаков, в отличие от многих других советских писателей, смог отправиться в подобное турне? И может ли быть случайностью то, что его жена Т. Рыбакова поехала с ним? Многочисленные случаи совершенно противоположного характера заставляют нас поневоле быть подозрительными, так как мы привыкли, что никакая советская инициатива не носит случайного характера, мы насторожились».

Вот так мы и жили. На родине в нас подозревали дезертиров — мол, удерем; за границей — уж не шпионы ли?..

«Тяжелый песок» издан в 26 странах. Хорошо продавался. Пресса большая. Приведу лишь заголовки некоторых статей, напечатанных в газетах разных стран: «Роман переворачивает душу», «Долгое молчание разбито», «Дыхание истории», «Еврейская семейная сага», «Высокая песня любви», «Семейная хроника, продолжающая старую русскую традицию», «Сильный одинокий плач», «Беспрецедентное изображение страданий и героизма евреев», «Советским людям нравится еврейская сага».

Наиболее полный анализ романа дан в статьях писателя, лауреата Нобелевской премии мира, Эли Визела, опубликованных во французских и американских газетах.

В СССР роман «Тяжелый песок» издали только на русском языке. Больше нигде не разрешили.

Не будем ворошить прошлое. Обратимся к нынешним временам...

Всего лишь пятьдесят лет назад окончилась самая страшная в истории человечества война. Советский Союз потерял в ней 27 миллионов жизней. В стране нет семьи,

 

не получившей «похоронки» о гибели сына, мужа, брата, отца. Еще живы миллионы участников войны — ветераны, инвалиды, люди, перенесшие ужасы оккупации, лишения, голод и холод военного лихолетья, не все еще найдены и не все тела погибших солдат захоронены, еще тянется трупный запах из печей уничтожения, а по улицам российских городов уже маршируют наши собственные фашисты, в сапогах, черных рубашках, с портупеями через плечо, восхваляя Гитлера, прославляя изменников и предателей. Свастика раскинула свои паучьи щупальца на стенах домов, с трибун, с газетных полос несутся антисемитские, погромные призывы. Их вдохновители — писатели, имеющие репутацию чуть ли не совести народа.

Прошло более полувека со времени уничтожения Гитлером шести миллионов евреев — вечная, незаживающая рана в сердце еврейского народа. Память о невинно погибших свято бережет государство Израиль.

Мы с Таней дважды были в Израиле. Первый раз по приглашению одного из руководителей государства Израиль — Шимона Переса, второй — при вручении мне диплома почетного доктора философии Тель-Авивского университета.

Шимон Перес пригласил нас на сейдер — традиционный пасхальный ужин. Обыкновенная квартира в многоэтажном доме, на лестничной площадке сидит солдат — охрана. Дружная семья, дети, внуки, зятья, невестки, сын летчик с приветливым, мужественным лицом. Во главе стола — хозяин, Шимон Перес. На столе традиционная пасхальная еда, перед каждым книга — агада, у нас с Таней на русском языке, каждый по очереди читает свой кусок... В памяти всплывает дедушкин дом, такой же сейдер, во главе стола — дедушка, рядом с ним — я, самый младший, задаю традиционные вопросы, и дедушка нараспев мне отвечает. Этот обряд евреи соблюдают уже тысячи лет, где бы они ни были, где бы ни жили.

Мы объехали весь Израиль. Я бывал во многих странах, но потрясение испытал только здесь. Палестина — колыбель человеческой духовности. Здесь, на камнях

 

Иерусалима, в песках Синая, зародились главные мировые религии. «Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит». Эти камни, пески, небо, звезды - все это вечное, непостижимое поднимает человека к высотам мысли, заставляет искать истину.

В эту страну еврейский народ вернулся после двух тысяч лет изгнания.

История знает великие, большие и малые переселения народов. Это были переселения со своей территории на чужую. Евреи переселились на свою. Повторяю, я - русский писатель, родился в России и умру в России, но я был счастлив, увидев еврейский народ на его земле. Я старый солдат, прошедший войну от Москвы до Берлина не мог без волнения смотреть на израильских юношей и девушек в военной форме с автоматами в руках. Гонения, унижения, местечковая забитость, колючая проволока гетто не смогли убить в этом народе человеческое и национальное достоинство.

Тель-Авивскому университету я подарил свой архив «Тяжелого песка», в том числе много тысяч читательских писем.