Глава 8.
Будни колонны №30 ЦРМ 68 км.
Суровая зима. В Восточной Сибири сорока пятиградусные морозы — нормальное явление. Признак больших морозов — на воздухе
зависает густой туман. С наступлением больших морозов в лесу все замирает вокруг, лишь слышен скрип снега под ногами пешехода или шорох лыж, обитых камусом.
Сибирские старожилы — народ привыкший, не боятся стужи ходить по тайге. Работают ли на лесозаготовках или промышляют пушного зверя. А обитатели лагерей — заключенные, собранные со всех регионов разных климатических зон им чудно приспособиться к морозам. Одежонка их явно не по климату, и баланда «не морозостойкая». Обитатели колонны №30 68 км жили своими заботами, мыкая участь подневольною раба.
Долгие годы совместного существования вынудили каждого определить круг знакомства и общения. Выбрать соседа но жилью, напарника по работе. Мастерские работали на полную мощь, выпускали продукцию, необходимую стройке и государству по спросу военного времени. К концу первой смены к эстакаде железной дороге подавали вагоны под готовую продукцию. Грузили трак гора или экскаваторы после ремонта. Литье для военной продукции. Все, что производил маленький коллектив мастеровых. Под строгим контролем шла продукция для войны. Не нужно было подгонять кого-либо из работающих, каждый знал, что он делает, сколько нужно в сутки от него зависящее. Не выветрилась любовь к родине-матушке России, Одно было не ясно кто нас стоит ближе к России. Один в поте лица работает на войну, когда родина в опасности, или гот, кто после рабочего дня модельщиков тащил в холодный изолятор. Это может определить только время. Жизнь на месте не стоит, время поймет, что к чему.
Основной костяк работал в помещении. В мастерских было тепло. Внутренняя жизнь в мастерских отчасти контролировалась самими работающими, как бы это ни было, лагерь есть лагерь. Охранники входили иногда в ажиотаж и показывали характер садизма. Тогда заключенным приходилось туго. Обычный утренний развод продолжался не более получаса. Если охранники начинали звереть или кому-то из них снился плохой сон, они на заключенных открывались. Заставляли бегать строем по зоне, на плану перед воротами, часа по полтора и более. Поступала команда лечь на снег, встать и все это проходило до тех пор, пока включенные не падали от бессилия.
Приходила в голову мысль: откуда у этих людей в форме красноармейца с гербом Советского Союза на кокарде такая фашистская жестокость?
Заключенному после закон «дрессировки» предстояло десять часов работать. Рабочий день отодвигался настолько, сколько задержа-
лись и потеряли времени на бесшабашном разводе. При этом такие цеха, как литейный, работали на беспрерывке. Зажженную вагранку не потушишь. Стоять у токарного станка сил не оставалось. Руки трясутся, инструмент держать нет сил. Работа идет на микроны, допустил неточность пойдешь спать в холодный изолятор. Кто посильнее - старается помочь слабому при окончательной обработке детали. Иногда ставили специального солдата, чтобы он препятствовал такой помощи. Оперативникам нужны были жертвы, их не было. Коллектив работал в хорошем режиме. Без жертвы, они плохо работают. Считалось так; если изолятор полный, то оперативники работают хорошо. Если изолятор пустой, значит, они бездельничают,
Трудно было работать в лесу на заготовке сутунков для газочурки. Там стрелки входили в ажиотаж по мелочам, хотя работающие норму делали сполна.
В мастерских был представитель запфронта, который контролировал исполнение и о погрузку военной продукции. Офицер-фронтовик все, что происходило в мастерских, видел. Обычно присылали выздоравливающих офицеров после ранения. Он помог в определенной степени избавиться от произвола. Представитель запфронта через военкома г. Тайшета призывал ретивых уполномоченных на фронт. И вылечились садисты, изменился климат в мастерских в лучшую сторону.
Кому-то из лагерного начальства пришла в голову мысль придать нашей колонне №30 подкомандировку на 71-м километре. Отремонтировали заброшенную пустующую колонну и разместили там «цвет» уголовников, отъявленных рецидивистов. Эти люди не работали, на работу не выходили, и, если и удавалось вывести их на работу, вес равно они не работали.
Действовали циркуляры об организации террора над политическими, настраивая уголовников на них. Не нравились порядки, установившиеся на 30-й колонне некоторым организаторам репрессивных действий внутри лагеря. Они решили влить в состав колонны рецидивистов для организации своих помыслов. Отработанные порядки устояли, рецидивисты оказались в отдельной подкомандировке.
Обитатели подкомандировки для собственного обогрева дров не добывали. Дрова им возили из мастерских. В мастерских были малочисленные бесконвойные бытовики, которые подвозили дрова, продукты, воду, они обслуживали подкомандировку.
Чтобы придать самостоятельность подкомандировке, направили своего о начальника подкомандировки Ивана Федоровича Гука. Оп по национальности украинец, в бытности горный инженер, человек фи-
зически крепко сложенный, нравственно волевой. От роду ему шел шестой десяток. Исключительно честный. Жили Гук с Айтугановым рядом. С одной стороны жил механик Кунин, в середине — Илья, с другой стороны — Гук. Когда заходил разговор о случившемся, как он оказался в лагере, он все отмалчивался.
Как-то Гук зашел в литейный цех к Илье, принес полбулки хлеба. Присоединился к ним Хачатурян. Выпили понемногу спирта из политуры, потом пили чай. Разговаривали все о том же. Сталин не знает что происходит в стране. 1 сворившему возражали: так не может быть. Идет страшная война. Перед войной истребили весь цвет армии. Посмотри, кто работает вокруг нас. Лучшие силы нашей страны, труженики. Вдобавок «колосочники», которым бы не в тюрьме сидеть, надо их благодарить, что они, дети, стремились кормить своих бабушек или старых дедушек, собирая колоски. А их матери работают в колхозах или на заводе, заменяя своих мужей и сыновей. Не среди нас надо искать «врагов народа»...
— Идет уничтожение работного люда, история разберется, что произошло в нашей стране. — Высказался, наконец, Иван Федорович Гук.
На 71-м километре, в той подкомандировке, до подселения рецидивистов, наверно, среди тех, кто жил там, была большая смертность. На косогоре за колонной большие ямы с похороненными трупами. Гам песок искали для литейного производства, формовочную землю и наткнулись на эти ямы.
В колонне №30 часто меняли оперативников — плохо они сикали инакомыслящих. Осведомителей тоже хватало. Илью вызвали к начальнику колонны Горбаню, при входе в коридор он услышал свою фамилию через двери. Приостановился у двери около входа, услышал несуразицу о себе, непристойное. Увидел, кто это говорил: из дверей вышел инженер Карклиншс. Мастерские расширились, специалистов не хватало, заказы все увеличивались. Илью отправили по колоннам подбирать мастеров. В одной из колонн к Илье обратился очень изнуренный человек, назвался инженером по радиотехнике Карклиншсом. Илья его взял. С очередным этапом он прибыл в мастерские. Его приняли очень дружелюбно и силами инженерно-технических работников выходили. Все ребята делились с ним куском своим. Ведь ни у кого излишков не было. Делились своими пайками. Человек он был крупного телосложения, поставить его на ногу участвовали все. Вот он отблагодарил Илью и своих товарищей...
Вернувшись от Горбаня, Илья рассказал в своей секции, где они жили. Все равнодушно решили наказать ябедника, крамольника, сек-
сота. В тот же вечер устроили темную. Илью за это загнали в изолятор на десять суток. Военные заказы литейного цеха спасли Илью от штрафной колонны. Карклиншса сначала поместили в санчасть, потом в центральную больницу. После этого хоть на одного ябедника меньше стало, и оперуполномоченным работать труднее стало.
Как-то в литейный цех зашел военпред, подозвал Илью, поздоровались за руки, и проговорил:
Правду говорят, татары злые. Откуда берется у тебя злость на несправедливость? Но ничего на фронте на одного солдата больше стало. Откомандировали твоего опера на фронт а то он вам покоя не дает. Но и ты подумай, не всегда в наше время повезет. Свою татарскую злость побереги, освободишься — на наш век работы хватит. Твою проделку с медкомиссией я разоблачил. На фронт тебя не возьмут, здесь твой фронт.
Дело в том, что подростков, которые по возрасту подошли, призвали к службе, подходят под призыв. Илья присоединился к ним и прошил комиссию. При осмотре формуляров оказалось, что он «контрик», и его отвели. В число призванных попали его друзья и воспитанники Парилов, Воробьев. Когда их вывели из зоны, они отпросились у старшины. Забежали в литейный цех к Илье попрощаться.
Иван Федорович всегда приносил неординарные новости из подкомандировки. Забежав в литейный цех, он рассказал, как живет в подкомандировке воровской мир. Но своим написанным законам, Процесс воспроизводства преступного мира, молодые парни проходят «школу жизни», подражая ворам» законе, предводителям мира рецидива, «пахану». У Ивана Федоровича появилось свое суждение: рецидивист должен сидеть в тюрьме, В лагере они не работают. Жить на ворованное — его кредо. Никакого трудового воспитания нет, и не может быть. Везде работает только мужик-трудяга. На то он и рецидивист, не должен работать и не работает, В системе воспитания в лагере должен быть гуманизм, без колючей проволоки. Груд должен протекать на хозрасчетной основе, самоокупаемости. Жестокость воспроизводи в жестокость. Выходя в гражданский мир, человек не хамелеон, трудно избегать забрасывать уроки жестокости. В системе лагерей сами власти воспроизводят жестокость, мир жестоких людей. В подкомандировке 71-го километра, когда на кон ставить больше нечего, то ставят стакан крови, выигравший выпивает кровь человеческую. У них сроки закончатся, выйдут на гражданку каннибалы, и выходят. В обществе ищем причину преступности, когда государство в своих заведениях воспроизводит их,
Летом 1943 года» лагерь начали поступать «изменники родины».
«дезертиры-окруженцы», беглецы из немецкого плена. В мастерские этапировали осужденных фронтовиков, участников войны. Илья обратил внимание на коренастого крепыша. Почти они подходили в ровесники. Это был азербайджанец Русамов Рашид, Он рассказывал Илье, что 22 июня 1941 года этот молодой лейтенант оказался единственным офицером на заставе, куда он прибыл нести службу. Пограничники под его командованием три дня удерживали заставу, кончились боеприпасы — они ушли на восток. В направлении расположения своих войск. Шли две педели по территории, занятой немцами.
Все же молодой лейтенант вывел парней к своим. А там их зачислили в дезертиры. Вот так Рашид Русамов оказался в Тайшетлаге.
Был он из потомственных нефтяников. До поступления в военное училище жил в Баку. Он плохо переносил Сибирские морозы. Специальности у него не было. Его определили в электроцех, учеником электрообмотчика. В электроцехе легче, чем в лесу, на заготовке сутунков. Они с Ильей подружились. Рашид не ложился на отдых пока не встретит Илью, и они не обменяются новостями лагеря.
Летнее тепло взбудоражило молодых людей, случилось ЧП. После ночной смены недосчитались трех токарей. Геннадию Семенову оставалось до освобождения меньше года. Всего было три года. Второй, Виктор Ефимов, рецидивист, осужденный за бандитизм. А третий, Сурен Тумагаян сидел за убийство молодой девушки на почве ревности. Их искали по всему лагерю. В окрестности тайги. Усилили охрану, все поблажки отменили. Потом дошли слухи, что в тайгу ушла целая бригада осужденных фронтовиков. Солдат участников Великой Отечественной Войны. Солдаты, вернувшиеся из плена. Через фронт воюющих сторон.
Как-то Илья пришел в баню постирать комбинезон, ему синий комбинезон выдали в Магнитогорске в аэроклубе, берег как единственную память о вольной жизни. Только разделся до трусов, начал стирку в парную вбежала женщина:
— Давай я помогу, у меня лучше получается.
Илья опешил и глядел, как ловко она стирает. Это была Евдокия Кедик, шофер начальника мастерских. Единственная женщина в мастерских, остальных отправили на сельхозколонну. После группового побега токарей. Парень не успел прийти в себя, последовала команда:
— Что стоишь, замочи веник, запаривай, меня парить будешь.
Стал парить, подумал, изолятора не миновать. А молодое тело загипнотизировалось... В общем, все произошло естественно... Когда уставшие сошли с полки парной, Евдокия как бы про себя сказала:
— Как хорошо, что есть парни не целованные... Одевайся и не бой-
ся, сегодня дежурит твой земляк, он не придет. Я тебя заметила еще когда ты приезжал в женский лагерь, дала зарок себе с тобой познакомиться, Сегодня случай вышел удобный...
Земляком Ильи был надзиратель Оленин. После ранения на фронте работал в охране, залечивал раны. Он еще до этого приходил в литейный цех:
— Говорят, что здесь работает уральский «Левша». Вот у ножа ручка треснула, нож особенный, наследственный.
Разговорились, Илья заключенный уроженец южного Урала, Оленин бывший фронтовик, охранник с Северного Урала. Один русский, другой татарин. Оба друг друга хорошо понимали. Оленин нарушал инструкцию, вступая в связь с заключенным. Вообще они подружились.
С появлением в лагере бывших фронтовиков, которые, несмотря на заключение, не мирились с опричниной. Открыто боролись с произволом. Иногда разоружали конвой, уходили в тайгу. «Контрики» осознали свою наивность, что Сталин не знает о репрессиях. Началась волна передвижка специалистов. Увезли Степана Исаковича Карацуба и многих других инженеров. Доходили слухи, что в Москве в одной из тюрем работают на инженерной работе но целенаправленным специальностям.
На колонну начали поступать письма от родственников работающим заключенным. Даже пропускали посылки. Кругозор о репрессиях у узников расширился, они поняли масштабы Сталинских репрессий.
Техотдел, созданный в мастерских 68-го км в полном составе перевели в г. Тайшет на работу по проектированию авторемонтного завода, который будут строить там же. На базе авторемонтных мастерских, расположенных на станции Костомарова. Укладка верхнего строения ушла за Братск. Открыли рабочее движение поездов между городами Тайшет и Братск.
Связьи ростом паровозного парка Афанасия Горбань перевели работать в управление Тайшетлага начальником паровозной службы.
Дружба Ильи с Евдокией Кедик разнообразила немного его жизнь. Имея возможность ездить за рулем автомобиля, она обеспечивала Илью продуктами питания, что не так просто в военное время.
С отъездам Горбань в Тайшет, машину угнали в гараж управления. Евдокию отправили на сельхозколонну.
Началась передвижка основных специалистов мастерских. Направили работать на одиннадцатую сельскохозяйственную колонну Алексея Владимирова. Стройка продвинулась в сторону г. Усть-Кут, портовому городу на реке Лена.
В подкомандировку 71-го км. Часто останавливались проход-
ные этапы вновь поступавших заключенных, хотя она не являлась пересыльной колонной. Что характерно, в сугубо мужскую колонну па ночевку ввели женский этап. Женщины из западной Украины, в основном молодежь.
На колоне 71-го км свирепствовал сифилис. Уголовный мир сами старались заражать друг друга, чтобы уклониться от работы. Как только женский этап ввели в бараки на ночь. Специально в бараках повредили свет, началась оргия сифиликтов, насильно заражая их заболеваниями. При этом охрана безмолвствовала.
Тех, кто уклонялся от лечения, отправляли в Марининские лагеря в район г. Маринск.
В мастерские поступил заказ на изготовление наручников. Евгений Николаевич Сушкевич, вновь назначенный начальник мастерских, поручил Илье освоение технологии. Он категорически отказался делать, его поддержали все. Возник скандал. За все отыгрались на Илье. Его отправили в изолятор без вывода па работу. Посадили па 300 г хлеба и кружку воды в сутки...
Кузнецы Величко и Павленко сказали, сделают, если Илью отпустят. Их вынудили делать, наказание не отменили. После изолятора Илью отправили на работу в тракторный гараж. На ремонт тракторов. Десять суток изолятора, недоедание, Илья обессилел. При работе тряслись руки. Он не поддавался, упорно работал. Помогали друзья, приходили из литейного цеха подростки. Прибегали в гараж, интересовались, как чувствует себя их наставник в прошлом. Промывали детали, закручивали гайки. Помогали, чем могли...
Весной 1944 года работали с Иваном Будко, собирали задний мост трактора. Будко упустил бортовой редуктор в сборе. Илья один не смог удержать груз, ему отдавило палец на левой руке. Под травму попала рука, что была покалечена чекистами на допросе. Гак он попал в центральную больницу г. Тайшет. Хозяйство доктора Смирнова, где лечили заключенных. Много увидел он здесь. Один корпус для привилегированных рецидивистов, они сами устраивали себе болячки. Создавая видимость болезни. Другой для интеллигентных сачков, спасающихся от тяжелой работы.
Таких как Илья там долго не держали, слишком много видит. Он сам был рад побыстрее выбраться отсюда. Через двадцать суток лечение его включили в команду выздоравливающих и отправили в рабочую колонну. Пригнали на сельхозработы. В бригаде по прополке и окучиванию овощных культур действовала одна правая рука, тяпку держать было нечем, все же на работу погнали. Приспособился держать ее одной рукой. Ничего, дневную норму выполнил. В бригаде
были мужчины и женщины, все пожилые или инвалиды.
Через три дня работы па прополке, после работы в зоне встретился с Владимировым. Он работал здесь главным механиком. На утро Илью взяли на работу в мастерские, к механизаторам. Владимиров видел, что он с одной рукой, задал ему изготавливать охотничьи ножи для начальства управления колоннами. Закрепили за ним ремонт электрооборудования сельхозмашин, автомобилей и тракторов.
Наступило лето 1944 года, Илья загорел. Работа в мастерских была под силу, работал он с увлечением и очень эффективно. Приобрел авторитет среди механизаторов, работающих на сельхозмашинах. Каждый из шоферов, трактористов старались, чтобы ему отдали на ремонт электрооборудование с их механизма. Рука зажила и его определили на этап. Вмешательство Владимирова не помогло...
На седьмой год рабства он опять вернулся в штабную колонну. В ту самую, куда в 1937 году его перед новым годом привезли. Колонна отстроилась, в ней наведен порядок. Находились в основном заключенные работающие в управлении, ведущие специалисты на строительстве железной дороги.
Илью направили работать в гараж, автопарка управления. Так называемого хозяйства Гуржубекова. Это был хвастливый мужик, заносчивый, но справедливый к тем, кто умел работать.
— Мне сказали, что ты хороший слесарь! Сделай вот такой нож. Нож был один из тех. которые делал на 11-й сельхозколонне. Опять он стал изготавливать ножи. Гравированные погодны, для офицеров чекистов. Поступали на ремонт арифмометры, охотничьи ружья. Делал все, что приносили через Гуржубекова. Как-то в гараже началась паника. В ремонте испортили двигатель автомобиля полковника. Илью это не касалось, он не участвовал в ремонте этого двигателя, но он пожалел ребят, которым грозила штрафная рота. Илья зашел в кабинет Гуржубекова и предложил свою услугу. Через два дня работы двигатель работал нормально и развивал нужную мощность. Машина полковника была готова. Разборка не состоялась, миновала ребят и штрафная рота.
После этого случая в гараже все, не зависимо от рангов и гражданского положения, величали его по имени отчеству. Просто-напросто ему везло, помогало его мастерство, добросовестное отношение к труду. Умение обращаться с металлом. При обработке на тисках ли на станках ли, есть желание, все получалось. Через несколько дней после случая с автомобилем полковника принесли приказ из сельхозуправления, и он назначался главным механиком совхоза «Куйтунский». Совместно с ним еще четверых заключенных вызвали на вахту штабной
колонны с вещами, которых охраняли усиленным конвоем и водили до гаража в сопровождении овчарок.
Сейчас их конвоировать передали одному невооруженному старику. Вот сопровождающий купил билеты на поезд от станции г. Тайшет до станции Куйтун по Восточно-Сибирской ж.д.
Поезд мчал их на новое место. Они рабы, рабы бывалые, и ничему не удивились...