Глава третья

УЖЕ ПЫЛАЕТ ДОМ СОСЕДА

И СЕГОДНЯ идут споры о том, готовился ли Советский Союз первым к нападению на Германию? Ответ на этот вопрос даёт Валентин Бережков, первый секретарь посольства СССР в Берлине, служивший в этой должности с декабря 1940 года и до начала войны. На Тегеранской конференции глав великих держав - личный переводчик Сталина. В своих воспоминаниях он утверждает, что 28 ноября 1943 года, на первом пленарном заседании, перевёл следующее заявление Сталина союзникам: «Между прочим, мы сами в последнее время готовились к наступлению. Немцы опередили нас». Я считаю, что слова Сталина можно считать прямым ответом на поставленный вопрос.

В реальность войны верить не хотелось. Но в мире что-то уже

перевернулось, сдвинулось, поехало. Нутряная кровь кругами расплескивалась по чистому берегу жизни. Немецкие лазутчики всё чаще пересекали границу, открывали огонь по нашим постам. Были человеческие жертвы. Самолёты с чёрной свастикой нагло вторгались в глубь нашей территории.

Дней за десять до войны недалеко от Кличева опустился беспилотный воздушный шар. К нему устремились жители близлежащих деревень. В гондоле шара были листовки. Прочитать не удалось, милиция перегрузила содержимое в свою машину и укатила в райцентр. Единственное, о чём узнал - шар немецкий.

Армейские части жили напряжённой жизнью. Отслуживших срок солдат не демобилизовали, оставили на неопределённое время в полках. В нашем районе, как, думаю, и в других, стали призывать на службу офицеров запаса. По одноколейной железнодорожной ветке Могилёв-Минск, проходящей в двух километрах от нас, движение было только в одну сторону - на запад, днём и ночью шли военные эшелоны. Под брезентом динозаврами горбились танки, пушки, автомашины, прицепы, ящики со снарядами. Новенькая техника уже стояла в лесах близ полустанков по всей дороге до границы.

15 июня я стал свидетелем, как на низкой высоте с востока на запад летели наши самолёты. «Что-то «гуси» нынче низко летают, - между собой переговаривались старики. - Чует сердце, не к добру это». Полёты продолжались до роковой даты - 22 июня. О войне если и говорили, то только шёпотом, вполголоса.

Запомнился рассказ сержанта-пограничника, отходившего от Белостока на Минск. 21 июня в три часа дня, вспоминает он, было видно, как немцы выходят на исходные позиции. Танки и пушки выдвинулись к самой границе, на наших глазах оборудовались миномётные и пулемётные гнёзда. Видя это, пограничники доложили командованию и получили в ответ: «Не поддавайтесь на провокации». Тысячи мин были складированы в траншеях, но минные поля не устанавливались, мосты не минировались. Карт отступления не было, говорили: «Только вперёд, на Берлин!» Вот и прошёл немец беспрепятственно. Огромное его преимущество было в том, что он атаковал наши позиции при поддержке танков и артиллерии. Наши заставы пушек не имели, как и противотанковых средств. Но как же мужественно дрались пограничники! Отбивали атаки немцев из пулемётов, автоматов и винтовок. А в борьбе с танками произошла осечка, перед ними мы были бессильны.

От многих отступающих слышали: «Продали нас командиры! Кулик махнул за бугор. Павлов неизвестно где».

Напрасно мы ожидали поддержки с воздуха. Гитлеровские

ястребы чувствовали себя полными хозяевами в небе. Все видели, что наибольшие потери несли мы от вражеской авиации.

— С каждым днём идти большой колонной становилось всё труднее, - вспоминает политрук В. Ливенцев. - Мы являлись отличной мишенью для немецких лётчиков, да и кончились боеприпасы. Командование решило предпринять новый манёвр: приказало пробиваться к своим мелкими группами.

И пошло-поехало! Будто камень сорвался с горы и покатился вниз, сметая на своём пути всё живое и неживое. Отступающая к Минску Красная армия несла огромные потери, как в живой силе, так и в технике, но не дала противнику взять себя в окружение. Пришла печальная весть: при подходе немцев к литовско-белорусской границе солдаты из литовской дивизии перестреляли всех своих командиров и разбежались по домам. Немцы воспользовались этой ситуацией и, не встретив сопротивления, заняли Молодечно и вышли к Минску. В то же время немцы выбросили воздушный десант, захватив Смолевичи, перерезали железнодорожную ветку Минск-Борисов.

После 26 июня противник перебросил дополнительные войска и при поддержке танков и авиации стал обходить Минск, за три дня боёв с трёх сторон подковой обхватил город. Остался свободным выход только на Осиповичи. Через эту узкую горловину отошли не только разрозненные группы военных, но и целые соединения. Многие остановились на землях Кличевского района. В Могилёве успели до прихода врага мобилизовать жителей на защиту города. В рядах ополченцев оказались и жители моей деревни Морговщина. Многие из них погибли, а те, кто выжил в этой бойне, рассказали о тех страшных днях.

Понеся большие потери в приграничном сражении, войска 3-й, 4-й и 10-й армий, мужественно отбиваясь от наседавшего противника, отходили на восток. Третья и десятая армии получили приказ Ставки Главного Командования занять оборону на линии Лида-Слоним-Пинск. Но приказ не выполнили - попали в полуокружение, были истощены и с трудом пробивались дальше под ударами немецкой авиации и бронетанковых войск.

Немцы начинали боевые действия в шесть утра. Первой выступала авиация, за ней следовали мотоциклисты, танки, завершала операцию пехота. Выставляли на ночь посты охраны и отдыхали. К заходу солнца операцию заканчивали. Бывало так, что отступающие части сопротивлялись, но немцы в драку не ввязывались, обходили их, оставляя в тылу. Порой казалось, что не мы, а фрицы оказывались в окружении. Наши двигались группами и по одиночке - по разбитым дорогам, лесами, полями, их никто не преследовал, если не считать авиацию, но от

фашистских стервятников надёжно скрывал лес. Войска Красной армии представляли ещё очень большую силу, тем более, что была возможность в спокойной обстановке сгруппироваться и бить противника с тылу. Требовалась только жёсткая рука, способная остановить хаотическое бегство на восток.

Захват немцами Минска стал сигналом для подготовки к обороне Могилёва. 4 июля три гитлеровские танковые дивизии уже вышли к Днепру, южнее Могилёва. Под бомбами и разрывами '.нарядов ополченцы сооружали оборонительный обвод радиусом в 25 километров. К городу стягивались уцелевшие подразделения. В Могилёве имелось всего три стрелковых дивизии и около десяти тысяч бойцов народного ополчения. До 12 июля шли тяжёлые непрерывные бои на всей линии обороны. Силы были неравные, но взять город лобовым ударом противнику не удалось. В этих сражениях отличилась 172-я стрелковая дивизия под командованием генерала М. Романова, хотя не было у него ни танков, ни самолётов. И всё же немцы, обойдя город и замкнув кольцо, продвинулись далеко на восток и 16 июля захватили Смоленск, а Могилёв, оказавшись в тылу врага, продолжал сражаться. В дивизионном госпитале скопилось до четырёх тысяч раненых, эвакуировать их было невозможно. Оставалось одно - с боями выходить из окружения. Все понимали, что значит воевать голыми руками, но ничего больше не оставалось.

27 июля по приказу комдива Романова с наступлением темноты люди начали пробиваться из окружения. Сформировали группу прикрытия, чтобы хоть на время задержать врага. Раненых оставили в городе, закрепив за ними трёх медиков-добровольцев. Они и разделили с ними все тяготы. Но часть раненых предпочла смерть в бою, чем плен, и примкнула к отступающим. В ту дождливую ночь, после тяжёлого рукопашного боя, дивизия - мяла немецкую часть, раненый Романов вывел людей к Гишовскомулесу. Сталин говорил: «Мы готовы разгромить любого врага на его территории, будем бить малой кровью». Ох, и много пролилось крови не на чужой, на родной земле. Дорогой ценой обошлась нашему народу самоуверенность вождя.

Потеряв постоянную и надёжную связь, командующие фронтами лишились возможности оперативно получать информацию об обстановке на фронте, потому и не могли руководить действиями частей. Были они молоды, неопытны - многие получили назначения в самый канун войны, сменив на постах крупных военачальников, расстрелянных в конце тридцатых в ходе партийных чисток. Отступавшие от Западной границы красноармейцы утверждали, что с первых дней войны высшее командование исчезло и что маршал Кулик уже у немцев. Много позже один

солдат рассказывал мне, что нос к носу столкнулся с маршалом, когда тот выбирался из окружения. Выдавал себя за цыгана, отрастил смоляную бороду, ходит в крестьянском полушубке и лаптях. Думаю, это не так: представить себя цыганом, значит подписать самому себе смертный приговор - цыган расстреливали так же, как и евреев. Генеральный штаб не мог получить сведений о военном положении Западного фронта и на второй день войны, 23 июня, Сталин отправил Кулика и Шапошникова в Минск. Но узнать что-либо конкретное в охваченном паникой и суматохе городе было невозможно, и маршал Кулик рискнул выехать на передовую. Но до Гродно не добрался, войска 3-й и 10-й армий отступали. Развернув машину, маршал подался в сторону Осиповичей.

Переломилось всё очень быстро. От Белостока до Днепра враг захватил железные дороги, паровозы, вагоны, исправные мосты. Получалось, что вроде мы сами преподнесли немцам подарок. Эту ошибку пришлось исправлять партизанам. 7 июля вблизи железнодорожной станции Несята кличевские партизаны обратили внимание на четырёх военнослужащих: высокого роста, одеты в форму танкистов. Остановили и попросили предъявить документы. Задержанные сопротивления не оказали, но и не спешили исполнить приказ. Им повторили приказание и взяли «на мушку». Маршал Куликов понял, что перед ним не немецкие диверсанты, это свои, вспыхнул в гневе, повысил голос: «Да знаете ли вы, с кем разговариваете? Я маршал Советского Союза Кулик!» Но в наших глухих краях Кулика не знали, на слуху были только легендарные имена Ворошилова и Будённого. Партизаны проявили настойчивость:

— А вот покажьте документы и тогда узнаем, что вы за птицы. Скорее всего, шкуры свои спасаете, от немцев бегите...

Кулик вынул из бокового кармана армейскую книжку, отдал старшему. Народные мстители всё же четвёрку не отпустили, отвели в лес рядом со станцией. Один из них вскочил на коня и помчался в Кличев. Отмахав восемь вёрст, разыскал секретаря райкома партии Якова Зайца и доложил, что на железнодорожной станции задержаны красные командиры, среди них есть маршал. Заяц связался по телефону с Могилёвом, проволочная связь с областным центром тогда ещё действовала. И уже ближе к вечеру над десятой вольной птицей закружил «кукурузник». Заметив костры, лётчик сделал разворот и сделал посадку. Самолёт поднял на борт всех четверых и взял курс на Могилёв.