Гибель Анни Адамс

Горько оборвалась жизнь молодой, прелестной «платиновой» блондинки Анни Адамс, в изысканном ателье которой я оказалась в конце лета 1940 г. После ареста моего мужа я совершенно не

могла оставаться одна дома — мама утром уходила на работу и возвращалась в шесть часов вечера.

С приходом Советской власти все организации и объединения прекратили свое существование, но добрые отношения между людьми не прекратились. Мама и Анни были членами одной интересной и веселой международной организации: «Сестричество оптимисток» (Сороптимистки). Туда принимали женщин, независимо от их образования, национальности и служебного положения — но только одну по каждой профессии. Так, мама была единственным врачом-фтизиатром, а Анни — единственной портнихой.

В ателье работали молодые девушки, атмосфера была дружная, перекидывались шутками. Принимала заказы, кроила и примеряла Анни. Платья шились одно лучше другого. Было много модных журналов, но заказчицы выбирали фасоны по наброскам самой Анни — рисовала она прекрасно. Шили преимущественно уезжающие в Германию. Вывоз материи был запрещен, готовых вещей разрешалось брать сколько угодно. Я поступила в ателье просто так, для собственного спасения, но Анни стала платить и мне. Это был мой первый заработок в жизни. Но в Советском Союзе не должно быть частных портних, и налог на ателье наложили страшный. Пришлось вступить в артель. Мы думали, что Анни вся потускнела и сжалась от некрасивых вещей, которые в артели приходилось шить. Командовали теперь приехавшие, вкус которых иногда был очень странным. Но оказалось — она вышла замуж! Мы ее поздравляли и не могли понять, в чем дело — так горестно было ее прелестное лицо.

Вскоре я, не выдержав, бежала из артели и потеряла контакт с Анни. Теперь от мамы я узнала, в чем было дело и чем все кончилось.

Оказывается, у Анни был серьезный и давнишний роман с женатым человеком, собственником одного из тартуских кафе. Этот человек, благодаря своей жене, имел право уехать, чем и воспользовался. Анни он оставил деньги на заключение фиктивного брака, с тем, чтобы за границей развестись и, наконец, обоим соединиться.

Нашелся молодой человек, имевший право на выезд. Он получил деньги и дал честное слово не пользоваться своими правами. Брак был зарегистрирован до того, как подобные браки объявили недействительными. Отъезд был возможен. Но этот негодяй стал предъявлять свои супружеские права, угрожая при несогласии донести в НКВД. Анни откупалась от него деньгами, которые вскоре иссякли. Так как Анни не могла на него пожаловаться и ни на какой компромисс не шла, этот недостойный человек донес на нее. Брак был объявлен недействительным. Анни стали вызывать на различные частные квартиры (энкаведешные), требуя, чтобы она стала осведомителем.

У Анни была увеличена щитовидная железа. Нервное состояние дало сильную вспышку тиреотоксикоза. Анни умерла в начале немецкой оккупации. Она лежала в гробу вся в цветах, совершенно превратившаяся в тень, и любивший ее человек, успевший приехать только на похороны, отчаянно плакал.