ПЯТЫЙ ЛАГПУНКТ

Пятый лагпункт был наиболее привилегированным из производительных пунктов ББК. Занимался он добычей кокор. Кокора -

 

это сосновый ствол с отходящим от него приблизительно под прямым углом крупным корневищем. Кокоры эти шли для шпангоутов и форштевней всякого рода барок, барж, баркасов и всего прочего, что строилось на пинежской, сорокской и кемской верфях ББК. Технические требования к этим кокорам были довольно суровы — иногда из ста стволов пригодных оказывалось тридцать, иногда — только три. А без кокор все эти верфи с их шестью—семью тысячами заключенных рабочих, были бы обречены на бездействие.

Ввиду этого пятый лагпункт находился на некоем своеобразном хозрасчете: он обязан был поставить столько-то кокор в месяц и получал за это столько-то продовольствия. Во «внутренние дела» пункта лагерь почти не вмешивался, и начальник пункта тов. Васильчук изворачивался там в меру разумения своего — еще больше в меру изворотливости своей. Изворотливости же у него были большие запасы. И заботливости — тоже. В силу этого обстоятельства лагпункт питался вполне удовлетворительно: примерно, не хуже, чем питаются рабочие московских заводов — по качеству пищи и значительно лучше — и о ее калорийности. И кроме того, для добычи кокор требовались очень сильные люди, ибо приходилось возиться не с баштанами, а с целыми стволами. Ввиду всего этого я твердо рассчитывал на то, что на пятом лагпункте я уж подыщу людей, необходимых для «вставки пера Ленинграду».

Начальник лагпункта тов. Васильчук был типом весьма необычным для советской администрации. Петербургский рабочий, бывший коммунист, он получил три года за какое-то участие в каком-то партийном уклоне и шесть лет уже просидел. Дальнейшие года ему набавлялись автоматически. Одну такую бумажку он как-то получил при мне. В бумажке было написано — просто и прозаически:

«На основании постановления ПП ОГПУот такого-то числа, за номером таким-то, предлагается вам объявить под расписку з/к Васильчуку А. А., что срок его заключения продлен до...»

И точка. Васильчук получил уже четвертую, как он говорил, «годовую отсрочку». Он флегматически подмахнул свою подпись под этой бумажкой и сказал:

— Вот, значит, и «объявил под расписку»... Это попасть сюда просто... А выбраться — это еще придется подождать...

Бывших коммунистов, высланных сюда не за воровство, не за Убийство, не за изнасилование, а за неповиновение мановениям сталинских рук, не выпускают, по-видимому, никогда и не собираются выпускать. Васильчук же не собирался каяться.

— И вот буду я сидеть здесь до скончания. — говорил он. —

 

Сволочь — та пусть кается, а мы пока здесь посидим... Ей-Богу, на хлебозаготовки ехать, лучше уж здесь сидеть... А физкультурой буду заниматься обязательно — иначе сгниешь здесь ко всем чертям и мировой революции не увидишь... А мировую революцию хорошо бы повидать... Вот кабачок будет — а?

Пятый лагпункт я посетил всего четыре раза, но с Васильчуком у нас сразу же установились отношения не очень интимные, но, во всяком случае, дружественные. Во-первых, Васильчуку и его помощнику — бухгалтеру — здесь была тоска смертная, и, во-вторых, моя физкультурная специальность была встречена в пятом лагпункте с такими же симпатиями и упованиями, с какими она встречалась на заводах, в вузах и во многих других местах...