- 19 -

О МОРАЛИ

 

Я не питаю никаких иллюзий насчет того, что комбинации с «инснабом» и другие в этом же роде — имя им легион — не были жульничеством. И не хочу вскармливать на этих иллюзиях и читателя.

Некоторым оправданием для меня может служить то обстоятельство, что в Советской России так делали и делают все, начиная с государства. Государство за мою более или менее полноценную работу дает мне бумажку, на которой написано, что цена ей — рубль и даже что этот рубль обменивается на золото. Реальная же цена этой бумажки немногим больше копейки, несмотря на ежедневный курсовой отчет «Известий», в котором эта бумажка упорно фигурирует в качестве самого всамделишного полноценного рубля. В течение семнадцати лет государство если и не всегда грабит меня, то уж обжуливает систематически, изо дня в день. Рабочего оно обжуливает больше, чем меня, а мужика — больше, чем рабочего. Я пропитываюсь «инснабом» и не голодаю, рабочий ворует на заводе и все же голодает, мужик таскается по ночам по своему собственному полю с ножичком или ножницами в руках, стрижет колосья — и совсем уже мрет с голоду. Мужик, ежели он попадется, рискует или расстрелом, или минимум, «при смягчающих вину обстоятельствах», десятью годами концлагеря (закон от 7 августа 1932 г.). Рабочий рискует тремя—пятью годами концлагеря или минимум исключением из профсоюза. Я рискую минимум одним неприят-

 

- 20 -

ным разговором и максимум несколькими неприятными разговорами. Ибо никакой «широкой общественно-политической кампанией» мои хождения в «инснаб» не предусмотрены.

Легкомысленный иностранец может упрекнуть и меня, и рабочего, и мужика в том, что, «обслуживая государство», мы сами создаем свой собственный голод. Но и я, и рабочий, и мужик отдаем себе совершенно ясный отчет в том, что «государство — это отнюдь не мы, а государство — это мировая революция». И что каждый украденный у нас рубль, день работы, сноп хлеба пойдут в эту самую бездонную прорву мировой революции, на китайскую красную армию, на английскую забастовку, на германских коммунистов, на откорм коминтерновской шпаны. Пойдут на военные заводы пятилетки, которая строится все же в расчете на войну за мировую революцию. Пойдут на укрепление того же дикого партийно-бюрократического кабака, от которого стоном стонем все мы.

Нет, государство — это не я. И не мужик, и не рабочий. Государство для нас — это совершенно внешняя сила, насильственно поставившая нас на службу совершенно чуждым нам целям. И мы от этой службы изворачиваемся как можем.