Глава 10. Скотство со скотом

 

Вместе с двуногим населением тяготы лагерной жизни переносило и четвероногое.

Я не про собак. После того как с 1932 года ГПУ принялось сокращать нормы довольствия заключенных, собак на командировках не стало. Всех полопали. Остались одни конвойные ищейки, да и те порою делили участь своих исчезнувших сородичей. В таких случаях по баракам носились конвоиры, заглядывая в котелки и под нары. Но урки - это они чаще всего охотились на собак - оставались неуловимыми. Собаку ищут на командировке, а она в лесу, за километр от лагеря, уже варится в ведре. Ни шкуры, ни потрохов - чистая работа! Псы пропадали, будто сквозь землю. Ненавидели урки ищеек!

Нет, я не о псах. Я про лошадей. Экономическая политика не щадила и рабочую скотину. Первое время - до 1932 года - лошадей кормили на убой: в сезон работы на день 8 килограммов овса и 12 килограммов сена. Тогда-то они и от-

 

ворачивали морды от перловой каши с лагерной кухни. Но затем ГУЛАГ занялся систематической стрижкой норм фуража. В 1941 году, в разгар лесовывоза, на лошадь давали только 2 килограмма овса и 5 килограммов сена, и то не везде! А лошади были сильные, рослые - лагерь покупал их у военного ведомства. Кормушки зимой за неделю изгрызались дочиста. От голода и тяжелой работы лошади на лесозаготовках к весне представляли жуткую картину: на выпирающих ребрах какая-то шелудивая шкура с редкими пучками волос, холки набиты, на ногах, шее, спине - повсюду гнойные раны. Одним словом, не лошади, а сущие одры для живодерни.

Бить лошадей строго запрещалось, но кто ж уследит за каждым возчиком? Вместо кнутов хлестали толстыми сучьями. Такого «овса» в лесу хватало.

Добредут лошади до конюшни, проглотят черпак овса и охапочку сена, погрызут кормушки и, понурив головы, думают свои невеселые думы, - «газету читают», как говорят на лагерном жаргоне.

Весной всегда развивался падеж, уносивший до 20 процентов конного транспорта Ухтпечлага. Лошади на лесовывозе и постройке дорог выдерживали не больше 4-5 лет.

Правда, на хозяйственных работах - обслуживание лагеря, зимний гужевой транспорт, - было лучше, упитанность и здоровье лошадей сохранялись круглый год. О выездных конях начальства и говорить нечего: они блестели глянцем. Впрочем, что ж тут удивительного?! Советская закономерность: кто, действительно, работает, тот едва таскает ноги: кто болтается под ногами, тот живет с грехом пополам, а кто присосался, как тля, тот катается, будто сыр в масле.

Все же о лошадях НКВД беспокоится больше, чем о людях. Для них есть норма площади в конюшне, лошадей каждый месяц осматривают, устанавливая новую категорию работоспособности и упитанности, наконец, с мая, после лесовывоза, одров выгоняют на луга. До зимы лошади снова обрастают шерстью, раны затягиваются, ребра исчезают. И если лошади все же упорно дохнут, то «исключительно из-за трудностей освоения севера», - как пишут в отчетах.

Раскроем кстати тайну, скрытую большевиками от остального мира. Многолетней практикой концлагерей доказано, что березовые прутья пригодны не только на метлы и для наставления шалунов, что известно издревле, но и для корма лошадям.

По всем концлагерям, от финских скал до Охотского моря, как осень, так трещат березы. До весны идет «сенокос» ... Тысячи лагерников - инвалидов топорами делают из них мелкую окрошку, другие сотни у костров, в котлах или бочках парят ее. Каждая лошадь получает зимой на «десерт» от 2 до 4 килограммов распаренных веток, - которые, будто бы, и заменяют недостающее сено и овес. Не будучи по природе лошадью, не берусь утверждать ни «за», ни «против».

Известно одно то, что новый вид фуража вызывает болезнь, похожую на ящур, но, видимо, она не так опасна, иначе наркомат земледелия и сам Совнарком не рассылали бы по колхозам и совхозам директив «о своевременной подготовке к кампании по обеспечению живого тягла древесным сеном». Это ли не доказательство прогрессивного влияния концлагерей на передовое коммунистическое коневодство! Но, как известно, от хорошей жизни на березы не лазают...

 

В период всеобщего сверхзаворота мозгов - в 1937 и 1938 годах - некоторые прозорливые НКВДисты усмотрели за веточным кормом вредительскую вылазку классового врага. Несколько десятков директоров и председателей колхозов и совхозов переселились в концлагеря. Газеты громили сторонников березового сена. Но... без веточного корма падеж лошадей еще более возрос. Сена не было совсем, а березу заготавливать боялись. Кремль и НКВД срочно пересмотрели и выправили свою фуражную генеральную линию. Заключенные и колхозники снова полезли на березы. Иные ломали прутья и, может быть, думали, что хорошо бы ими да кого следует ...