На этой неопределённой ноте ещё несколько лет назад можно было бы завершить рассказ о «зоне» социального обитания, в которой оказались российские немцы по воле партии, государства и всесильного МВД-КГБ.

Но только не сегодня, когда прояснились новые аспекты быстро идущего на дно «немецкого вопроса» в главной его части – воссоздании национальной государственности, сокровенной мечты и надежды российских немцев. И тех немногих, кто уже живёт на Волге, и тех, кто переехал бы туда с официальным провозглашением автономной республики. И даже тех, кто уже выехал или собирается выехать за пределы бывшего СССР.

Движение российских немцев за восстановление своей автономии в той или иной форме существовало почти весь послевоенный период. Надежда на то, что это рано или поздно должно свершиться, не покидало их с самого момента депортации. Потому что воссозданная Немреспублика – центральный пункт всех устремлений нашего народа – явилась бы не только очередной административно-территориальной единицей на карте Российской Федерации, но и символом исправленной несправедливости, свидетельством возвращённых народу чести и достоинства. 5 делегаций направили российские немцы в Москву, чтобы довести свои чаяния и просьбы до руководства страны. Никогда не прибегали к методам нажима, шантажа и эксцессов, а, напротив, надеялись на логику разума, на торжество «идеалов социализма», которые в изобилии провозглашались послесталинскими советскими режимами.

Первая делегация появилась в столице в январе 65-го, по следам известного Указа 1964 года, якобы реабилитировавшего российских немцев. После изрядных хлопот она была допущена до председателя Президиума Верховного Совета СССР А. Микояна, который признал вопрос о восстановлении Немреспублики естественным, но сложным и заявил, что «создать автономию практически невозможно» за отсутствием у немцев территории (?!).

В июле 1965 года, принимая после месячного ожидания вторую делегацию, члены которой с цифрами и фактами в руках показали полную несостоятельность отговорок, выдвинутых им в январе, А. Микоян констатировал: восстановление республики «связано с большими трудностями», поскольку предполагает переселение полумиллиона человек, и к тому же «сейчас в Целинном крае без немцев вести сельское хозяйство невозможно».

В духе того времени власти организовали кампанию травли и преследования поборников автономии на Волге. Органы КГБ делали всё для того, чтобы не допустить формирования новых делегаций. Сторонникам восстановления немецкой государственности навешивали крамольный ярлык «автономистов», наиболее ретивых подводили под печально знаменитую статью «антисоветская пропаганда или агитация». В Абакане бывшего руководителя делегаций пенсионера Шеслера посадили под домашний арест, части их членов «помогли» выехать за рубеж, кое-кого из оставшихся пытались поместить в «психушки». Вот вам и «идеалы социализма»!

В силу всего этого следующие 3 делегации были организованы лишь в 1988 г., когда в стране вовсю бушевало словесное перестроечное половодье. Но не считая широковещательных обещаний, и они ничего не добились. «Вопросы, поставленные советскими немцами, рассматриваются», – неизменно заверяли их аппаратчики из ЦК КПСС и Верховного Совета СССР, выше которых делегации так и не пустили. Однако «перестройка» позволила громко заявить о насущных нуждах немецкого народа СССР, создать общественно-политическое и культурно-просветительское общество российских немцев «Возрождение», которое поставило своей целью восстановление республики на Волге.

Справедливые требования народа, пострадавшего от сталинского произвола, нашли сочувственный отклик у общественности страны. Наконец-то было прорвано многолетнее «табу» на освещение ещё недавно «закрытой» темы в средствах массовой информации. О необходимости реализовать законное право российских немцев на воссоздание своей автономии высказались видные представители общественности, учёные, писатели, религиозные деятели.

На I съезде народных депутатов СССР в 1989 г. киргизский писатель Чингиз Айтматов сказал: «Культурная и административная автономия советских немцев могла бы послужить не только им самим, но и всем нам. Не сомневаюсь, что немецкая автономия будет образцовой...» Вдохновенные слова в поддержку требований репрессированных народов прозвучали из уст народного поэта Калмыкии Давида Кугультинова: «На душе у меня не будет покоя, пока останутся обездоленными турки-месхетинцы, пока крымским татарам и советским немцам не вернём их государственность. Надо принять законы о воссоздании Крымской автономии, республики немцев Поволжья. Пусть сформулирует их наша совесть!»

И вот 14 ноября была принята, наконец, Декларация Верховного Совета СССР «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Этот документ мог бы стать историческим...

Подкрепить Декларацию, конкретизировать её содержание было призвано особое Постановление Верховного Совета СССР «О выводах и предложениях комиссий по проблемам советских немцев и крымско-татарского народа», принятое без обсуждения на закрытом заседании ВС СССР 28 ноября 1989 года. Вчитаемся внимательно в его текст:

«Верховный Совет постановляет:

1. Согласиться с выводами и предложениями комиссий по проблемам советских немцев и крымско-татарского народа.

2. Поручить Совету Министров СССР образовать государственные комиссии для решения практических вопросов, связанных с восстановлением прав советских немцев и крымско-татарского народа.

3. Комиссии Совета Национальностей по национальной политике и межнациональным отношениям держать эту работу под постоянным контролем».

Странный документ, не правда ли? Вместо того, чтобы вынести в заголовок и включить в содержание сами выводы и предложения комиссии, где недвусмысленно говорится о необходимости восстановления автономии на Волге, о её статусе, о защите интересов проживающего там населения и т.д., взято совершенно неопределённое название «О выводах и предложениях…»

Вызывает удивление и то, что это постановление – едва ли не единственное среди всех принятых союзным парламентом, которое не было опубликовано в общедоступных изданиях, хотя обещание такое давалось. Почему? Чтобы не взбудоражить общественность? Но для чего в таком случае оно было обнародовано в местной печати Поволжья?

Вопросов, связанных с этим «полусекретным» постановлением, возникает много, но горше всего его подозрительное сходство с ранее издававшимися по поводу российских немцев государственными актами. С грифом «секретно» хранились они в сейфах спецчастей партийных и советских органов вместо того, чтобы довести их до сведения широкой общественности. Опять аморфность, недомолвки, таинственность, позволяющие манипулировать содержанием. Словесная эквилибристика какая-то, будто не для реального дела принят документ, а чтобы навести тень на плетень. Ларчик, между тем, открывался просто. Уже за полгода до принятия постановления в районах бывшего немецкого Поволжья послышался глухой ропот, который можно было унять, а можно при желании и раздуть до масштабов взрыва. Партийные и государственные органы пошли по второму пути. Раздувать антинемецкое кадило принялся сам первый секретарь Волгоградского обкома партии В. Калашников. Вот что говорил он на апрельском (1989 года) Пленуме ЦК КПСС по «немецкому» вопросу: «Да и нужно ли два миллиона немцев, проживающих в стране, собирать? (...) А кто будет работать на целине, в Северном Казахстане, кто будет работать в Сибири?» Сказано это было при молчаливом одобрении президиума и участников пленума.

Так проявился ещё раз, теперь уже с высокой трибуны, давно ставший привычным потребительский подход к немцам СССР. С тех самых пор, когда немецких «трудармейцев» «великодушно» оставили жить во время войны (могли ведь умерщвить и всех), и до сего дня на них смотрят по рабовладельчески просто, как на «справную» рабочую силу, которая только «обязана», но не имеет права удовлетворять свои человеческие запросы.

Потом, правда, Калашникова осадили в ЦК. Но открытый огонь уже появился: в соседней Саратовской области его понесло концентрическими кругами из Марксовского райкома партии, и к осени всё заполыхало. Местные партийные и советские функционеры «тушили» пожар... бензином, то бишь давно отработанными приёмами «командно-административной» системы. Сначала состоялся пленум Саратовского обкома КПСС, на котором прозвучал призыв «дать решительный отпор силам, которые нагнетают национальную истерию», проще говоря, выдвигают «вопрос о восстановлении на территории Саратовской области (...) автономной республики немцев Поволжья». Затем первые секретари горкомов и райкомов провели работу на местах, а руководители предприятий получили рекомендации по сочинению протоколов собраний трудовых коллективов с категорическим отказом от воссоздания автономии. Так, секретарь Марксовского райкома партии В. Рогалёв поучал секретаря парткома завода «Радон» В. Проскурякова: «Чтобы от завода выступающих в защиту автономии не было. Такова позиция обкома и облисполкома».

Антинемецкая кампания, развёрнутая здравому смыслу и человечности вопреки, велась здесь под «испытанными» лозунгами верности принципам интернационализма и заботы о местных жителях, которым будто бы угрожал «новый Карабах на Волге». Не упоминалось только, кто в кого и из-за чего начнёт стрелять...

Догадаться об этом можно по некоторым высказываниям жителей Саратовской области, которые были приведены в открытом письме руководству страны сотрудника Управления КГБ СССР по защите конституционного строя А. Кичихина. Вот они. «Секретарь парткома совхоза «Знамя победы» Марксовского района Е.В. Седых на общем собрании коллектива заявил: «Мы не хотим автономии, мы этим немцам, которые её требуют, – языки вырвем». Директор совхоза Игнатов (Красноармейский район) на собрании сказал, что «если будет автономия – я первый уйду в лес и буду создавать партизанский отряд». (...) Студент совхоза-техникума «Марксовский» Жданов заявил, что «всё равно им (немцам) тут не жить, мы их будем жечь», а Ерохин и Косимцев высказали намерение «убивать немцев». (...) Водитель АТП-3 (Марксовский район) Н.М. Аношкин призывал «гнать немцев с Волги», называл их фашистами, употреблял фразу: «Резать их надо» («Нойес Лебен», № 24,6 июня 1990 г.).

Какие же доводы против воссоздания Немреспублики выдвигались на организованных сверху собраниях? Может быть, эти контраргументы и впрямь настолько серьёзны, что их надо отстаивать вплоть до смертоубийства? Вот они, почерпнутые мной из «причёсанного» редактором газеты «Заветы Ильича» (Энгельсский район) отчёта с массового митинга представителей пяти районов Саратовской и двух районов Волгоградской области. (О «стихийном» характере митинга свидетельствует уже присутствие на нём партийных, советских, хозяйственных руководителей и даже народных депутатов СССР, для которых, собственно, и было организовано это «волеизъявление масс».)

О «весомости» выдвинутых аргументов можете судить сами:

— Мы протестуем против воссоздания автономии. На то не спросили мнения народа. Если народ говорит «нет», то не слышать этого нельзя. Народ – хозяин страны!

— Мы не против немцев, но против автономии. Почему на русской земле мы должны жить как люди второго сорта? Автономия нам не нужна ни сегодня, ни завтра, ни здесь, ни в других местах. Не дадим кроить нашу Родину – Россию!

— За свою землю, за Волгу, за нашу свободу погибло 20 млн. человек, а теперь нам угрожает немецкая автономия. Ситуация может возникнуть непредсказуемая!

— Немецкая автономия просуществовала всего 22 года, а мы живём на этой земле более 40 лет, воспитали детей и внуков. Поэтому моральное право на эту землю остаётся за нами. У немцев родина в Сибири – там, где родились те, кого хотят вселить на нашу землю.[1]

Выводы, прозвучавшие на этом митинге (да и на других тоже) сводились к тезису: «Для воссоздания автономии у нас нет демографических, экономических и политических условий», а в качестве его обоснования над головами митингующих маячили плакаты: «На саратовский каравай – рот не разевай!», «Нам не нужны немецкие марки!», «Нас подачками ФРГ не купишь!», «Не разевай рот на саратовский огород!» На большее, чем подобные подстрекательские лозунги, у райкомовских аппаратчиков фантазии не хватило. Не более весомыми оказались и «объективные» причины, которые должны были убедить Москву в невозможности восстановления в Поволжье немецкой автономии.

Так откуда же такое неистовое сопротивление воссозданию бессовестно отнятой у немецкого народа СССР государственности? Где та скрытая пружина, которая позволяла партбоссам манипулировать сознанием тысяч людей? На какие нажимали они кнопки, чтобы поднять народ на митинги и сходы, районные, межрайонные, а то и межобластные конференции, которые не всегда удаётся организовать «даже по случаю более крупных массово-политических кампаний?

Объяснения тому безусловно есть, но власти предпочитали о них умалчивать. Действовали по принципу: «Один пишем, два в уме». На словах интернационализм, а на деле раздувание национального эгоизма и нетерпимости. Но подлинные чувства иногда всё же прорывались, в т.ч. и в печати. В газете Марксовского района «Знамя коммунизма» ветеран войны В. Олейников так изложил свои мысли по поводу автономии на Волге: не для того он всю войну с фашистами сражался, чтобы в итоге под немецкой властью оказаться! В антинемецких листовках саратовского комитета «Родина», рассылаемых по стране, говорилось: «За спиной народа решается вопрос о создании третьей Германии на нашей Родине! То, что не удалось сделать Кайзеру в 1914г., Гитлеру в 1941 г., активисты комитета «Возрождение» с помощью ФРГ и Москвы пытаются сделать сейчас».

Подобные провокационные выступления с трибун, оскорбительные высказывания в прессе способны вызвать (и вызывали) чувство стыда у любого здравомыслящего человека независимо от национальности. Но не у доведённых до экстаза толп, которые внемлют только тому, что хотят услышать. Они ещё больше подогревали себя запальчивыми фразами: «Не бывать второй раз немцам на Волге!», «Хватит, настрадались мы от них в войну!», «Не видать им русской реки Волги!», «Общество «Возрождение» – геббельсовская организация!»

О том, насколько прочно вдолбили в головы советских граждан нетерпимое отношение к немцам, можно судить по высказываниям некоторых жителей саратовского Поволжья, приведённым в упомянутом открытом письме А. Кичихина. «А что им, немцам, обижаться? Воевали мы не с кем-нибудь (...), а с немцами. Правильно немцев в Сибирь сослали. (...) Я их на войне бил. (...) И сейчас давить буду», – заявил П. Сметанин, ветеран войны. Член бюро обкома, коренной житель Саратовской области не стесняясь распространял ложь о том, что перед выселением у немцев, якобы, изымали оружие и боеприпасы. «Мы воевали с фашистами не затем, чтобы жить на Волге в немецкой автономии, – говорил учитель из Звонарёвки (бывшее немецкое село Шталь) Марксовского района Золотарёв, – и не надо нам тут о жертвах сталинизма. Вы ненавидите Сталина, а мы – Гитлера».

И что совсем уж поразительно – эти речи ничуть не резали слух организаторов митингов, коммунистов-«интернационалистов» и ответственных работников партийных комитетов, включая областной. Ситуация сложилась настолько вызывающая, что межрайонный прокурор А. Шевченко вынужден был письменно доложить по инстанции: «Начиная с апреля 1989 года в городе Марксе и районе на собраниях отчётливо выявилась шовинистическая позиция значительной части присутствующих, допускались оскорбительные выпады и сравнения в адрес немцев. (...) Деятельность комитета, возглавляемого работником ГК КПСС Неделяевым, всё больше приобретает антиобщественную направленность. Для нормализации обстановки необходимо изменение позиции ГК КПСС от неприятия идеи автономии – к диалогу...»

Упомянутый комитет будто в насмешку носил название, прямо противоположное своим целям, – «по проблемам советских немцев». Осознав эту явную несуразность, его переименовали в организацию с куда более претенциозным названием «Родина». Для всех национальностей, стало быть, Поволжье – родина, но только не для немцев. Открыто шовинистическая политика была всё-таки не вполне к лицу компартии и её комитетам, вот и создали они подставную структуру во главе с «неформалами» из того же партаппарата.

Ясно, что антинемецкую кампанию в Поволжье не удалось бы разжечь в такой степени, не будь у её организаторов мощного подспорья в виде живучего, накрепко вбитого в головы людей обобщённого образа немца-врага.

Окончилась война, но советская идеология и пропаганда, громко именовавшиеся «марксистско-ленинскими», ничего не сделали для того, чтобы хотя бы со своих излюбленных «классовых» позиций объяснить гражданам СССР социально-политические различия между гитлеровскими фашистами и немцами, которые в самой Германии оказались жертвами нацизма, не говоря уже о российских немцах.

Стоит ли удивляться, что население Поволжья послевоенных лет в большинстве своём слыхом не слыхивало о российских немцах, а тем, кто о них помнил, и в голову не могла прийти возможность их возвращения в родные места. Зато о фашистах эти люди знали не понаслышке, поскольку в 1941 г., как отмечалось выше, некоторых из них эвакуировали на Волгу из прифронтовых областей.

И вот теперь – вместо того, чтобы растолковать им, что ни «оккупировать», ни «онемечивать» поволжские земли российские немцы не собираются; что в мыслях у них нет присваивать свои бывшие дома или отодвигать чью-либо очередь на квартиру; наконец, что каждый народ имеет право на малую родину и справедливость, – вместо всего этого люди, называвшие себя коммунистами, всячески эксплуатировали «образ врага», разжигая злобные, бесчеловечные настроения. Да ещё и прикрывались при этом благими намерениями, говоря о демократических принципах служения народу.

Трудно забыть, к примеру, фразу из речи на митинге первого секретаря Советского райкома партии (Саратовская область) В. Лисьева: «Меня очень беспокоят экстремистские заявления, будто партийные и советские органы будоражат народ. Мы избраны народом, выражаем его волю и будем за это стоять».

Лукавил ответственный товарищ – и невооружённым глазом было видно, куда ведут следы от хорошо организованных антинемецких мероприятий, написанных опытной рукой и отпечатанных в типографиях воззваний и лозунгов, заранее подготовленных ораторов, равно как и от спровоцированных «волеизъявлений народа»!

Спрашивается, было ли что-нибудь сделано для того, чтобы не допустить разжигания антинемецкой кампании в Поволжье, создать здесь нормальные условия для межнационального диалога? Где пребывали центральные партийные и советские органы, куда смотрело правительство? Разве не они должны были идейно и организационно обеспечить восстановление немецкой автономии на Волге, если таковое действительно планировалось? Неужели партия и государство оказались бессильны поставить на место функционеров районного или даже областного масштаба?

Эти вопросы ещё ждут исчерпывающих ответов. А сегодня можно с уверенностью сказать, что Общество «Возрождение» с его немногочисленным активом и мизерными материальными возможностями было единственной стороной тогдашнего конфликта, действительно заинтересованной в восстановлении АССР немцев Поволжья. Ему противостоял предельно отмобилизованный местный и региональный партийно-советский аппарат, имевший в своём полном распоряжении и необходимые финансовые ресурсы, и послушные средства массовой информации.

Что касается «Возрождения», то оно не было допущено к прессе даже для разъяснения своей позиции по поводу принципов восстановления республики, в т.ч. касающихся защиты прав и интересов местного населения. «Публикации в газетах области по проблеме советских немцев запрещены обкомом КПСС в апреле 1989 года», – заявил заместитель редактора Марксовской районной газеты М. Сохинов. Хотя материалов против автономии в них печаталось множество.

Даже мероприятия Управления КГБ по Саратовской области с целью стабилизации обстановки и проведения разъяснительной работы среди населения были, как явствует из упомянутого открытого письма, наотрез отвергнуты обкомом. А один из его секретарей даже заблокировал информирование КГБ СССР об опасном развитии ситуации в области.

Ну, а как же Центр, Москва? Чтобы ответить на этот вопрос, поставим другой: разве могли бы позволить себе руководители Саратовской и Волгоградской областей столь вызывающие действия без молчаливого одобрения верховной власти страны? Ответ напрашивается сам собой. Подтверждается он и прямыми свидетельствами. Вернувшись на Волгу, члены огромной, в 120 человек, делегации «представителей трудовых коллективов» обеих областей заявили на митинге 27 января 1990 года: во время встречи с Р. Нишановым и А. Лукьяновым их заверили, что вопрос об автономии «будет решаться с народом». Н. Чекмарёв, работник военизированной охраны, объявил под бурные аплодисменты присутствующих: «В Москве нам сказали однозначно – если станете стеной, то автономии не будет. Вот мы и стоим плотной стеной!»

В связи со сказанным невольно возникает и такой вопрос: неужели Декларация и Постановление, принятые парламентом страны, – это всего лишь очередной блеф, подобный тому, какой был разыгран с созданием Немецкой автономной области в Казахстане в 1979 г.? Дескать, видите: мы сделали всё, что в наших силах, дабы вернуть немцам автономию, но «население против»... Выходит, и депутаты Верховного Совета втянулись в аппаратную игру, создавая комиссии, принимая пустопорожние декларации и витиеватые двусмысленные постановления?

На такие мысли наталкивает анализ дальнейшего развития событий в части принятия – выражаясь словами Декларации – «соответствующих законодательных мер для безусловного восстановления прав» немецкого народа СССР.

Так, созданная согласно упомянутому Постановлению государственная комиссия во главе с В. Гусевым, бывшим первым секретарём Саратовского обкома партии (!), с самого начала оказалась запрограммированной на однозначный вывод: восстановление немецкой автономии на Волге невозможно-де ни в каких формах, ибо население Саратовской и Волгоградской областей категорически против. К сожалению, к такой же позиции фактически склонились и члены комиссии из числа российских немцев – народный депутат СССР Г. Штойк, сопредседатель Общества «Возрождение» Ю. Гаар, член Координационного центра Общества В. Риттер.

К этому времени из ЦК КПСС подоспел «альтернативный» вариант: создание ассоциации советских немцев – некой неконституционной структуры, якобы наделённой «правами правительства», но без территории. Неудивительно поэтому, что основной заботой «гусевской комиссии» стало не восстановление поволжской автономии, а формирование упомянутой внетерриториальной «ассоциации» и созыв с этой целью съезда немцев СССР, чтобы тем самым поставить, наконец, крест на затянувшейся «немецкой проблеме». Подобная форма «представительного органа» для народов-бомжей, не имеющих своих автономий, была заложена в Платформе ЦК КПСС по национальному вопросу ещё осенью 1989 года. Не в этом ли состоял «секрет» потакания со стороны центральных властей разнузданной шовинистической кампании на Волге?

С такой постановкой вопроса, конечно, не могли согласиться сами российские немцы. И тогда в официальных сообщениях появилась обтекаемая приписка о том, что своей деятельностью в союзных и республиканских органах ассоциация «в конечном счёте будет способствовать решению насущных проблем советских немцев, восстановлению их государственности». Но и эта сладенькая облатка к горькой пилюле исчезла из последующей информации о работе Госкомиссии.

Очередного тумана в этом вопросе напустил Президент СССР во время посещения им Нижнего Тагила в апреле 1990 года. Отвечая на вопрос о том, на каких путях видится возможность решения проблемы советских немцев, М. Горбачёв, в частности, заявил: «Там, где была немецкая автономия в районах Поволжья, все эти районы заселены другими людьми. Не можем же мы, решая одну проблему, создавать другую». Он одобрил инициативу ульяновцев, пригласивших немцев приезжать в свою область, и добавил, что «методом такого согласия и доброй воли сторон мы будем передвигаться, чтобы решить проблему, не столкнув два народа». Далее в газетном отчёте говорилось, что Президент высоко отозвался о деловых качествах и трудолюбии советских немцев. Знакомые слова, от Микояна до Калашникова не раз слышанные!

И всё осталось по-прежнему. 5 лет разговоров о перестройке национальных отношений в стране и наступающем царстве справедливости закончились для российских немцев впустую. Если, разумеется, не считать предполагаемой «ассоциации» без территории, сильно смахивавшей на опереточную структуру. Лишённое реальной власти и конкретной территории для своей деятельности, это «правительство» было обречено на роль ходатая перед руководством республик и областей в надежде на их милость при удовлетворении национально-культурных запросов российских немцев. Не говоря уже о том, что в условиях утверждавшегося суверенитета республик такое одиозное всесоюзное образование было бы для них просто нетерпимым.

Гора в лице Государственной комиссии по проблемам советских немцев родила мышь!

А напряжение в Саратовской области между тем не спадало. Более того, по всему было видно, что получившие всестороннюю поддержку, заряженные махровым шовинизмом антинемецкие силы задались теперь целью полностью изгнать вернувшихся на Родину немцев. Членам Государственной комиссии, находившимся в Поволжье, было заявлено, что население готовится закупать оружие и создавать партизанские отряды. Та же мысль прозвучала и в обращении, подготовленном в Советском районе этой области. В нём, в частности, говорилось: «Мы не хотим второго Карабаха на российской земле, обстановка в районе является взрывоопасной, страсти накаляются и (...) могут вылиться в непредсказуемые действия со стороны местного населения».

Эти обращения и угрозы адресовались теперь не столько Москве, – с ней у местных органов власти было достигнуто полное взаимопонимание, а вопрос об автономии на Волге она практически сняла с повестки дня – сколько тем немцам, которые, несмотря на все предупреждения, рискнули вернуться в саратовское Поволжье. Начатая по инициативе партийных комитетов истеричная «антиавтономистская» кампания породила вражду против немцев, равной которой не было в СССР, пожалуй, со времён кровавой войны против гитлеровского фашизма. Злобу, порождённую «дефицитным» существованием, бытовой неустроенностью, бескультурьем, люди были готовы выместить на мнимых врагах, и ими – в который уже раз – стали российские немцы.

В этой связи мне вспоминаются недавно перечитанные материалы районных газет Саратовской области той поры. Вот, к примеру, отчёт о митинге в Красноармейске, бывшем Бальцере, кантонном центре Немреспублики. Читал я его и явственно представлял, как бесновалась толпа, громко одобряя угодных ей ораторов и ещё громче негодуя по поводу выступлений редких оппонентов. А когда к микрофону вышел очередной оратор, русский, и начал интеллигентно, мягко, а затем всё уверенней говорить о том, что если немцам не вернуть их автономию, то они исчезнут как народ, окончательно ассимилируются, – в ответ грянуло тысячеголосое, на одном вздохе:

— Пуска-а-й! 

Не тупик ли это, извольте спросить?

По сообщению информационного агентства «Интерфакс» от 2 апреля 1990 года, в квартирах, где проживали немецкие семьи, раздавались телефонные звонки с угрозами и требованиями уехать из Саратовской области. Немецким детям были созданы невыносимые условия в школах, им не давали прохода на улице. Подверглись гонениям и травле те из местных жителей, которых заподозрили в поддержке немцев или симпатиях к ним. Семикласснице Негреско из Маркса дети устроили бойкот за то, что её родители поддержали идею воссоздания автономии. Подвергся чистке и упомянутый В. Проскуряков – один из лидеров общества «Справедливость», выступившего против антинемецких акций и за восстановление автономии, секретарь парткома завода «Радон» в Марксе. Под предлогом неуплаты членских взносов в размере 9 рублей (!) его исключили из рядов КПСС.

 И немцы, конечно, покидали Поволжье. Снова пришлось им, вечно гонимым, думать, куда податься, где найти доброжелательный приём для себя и своих семей. Из республик Средней Азии изгоняли европейцев, угрожая смертью и огнём. В Южном Казахстане немцы также стали нежелательным элементом: казахской молодёжи самой недоставало работы и жилья, она с нетерпением ждала, когда уедут немцы, чтобы за бесценок купить их добротные дома. Иссякло полувековое гостеприимство, теперь здесь хотели подумать и о себе, о развитии национальной культуры и экономики. И немцы это понимали. Но им самим-то что было делать? Податься в западные районы страны? Так там они опять «фашистами» окажутся. Оставался путь, который уже проделали российские немцы в 1941 г., – в Сибирь, в места ненавистной ссылки. (В терминологии нынешних политиков этот вынужденный шаг именуется «возвращением немцев в Россию».)

Не выдержав морального гнёта, национального унижения и угроз, некоторые действительно отправились туда. Но куда больше было таких, которые выбрали другой вариант: на Запад, «за бугор». В июне 1990 г. 206 немецких семей из Маркса, где антинемецкие оргии достигли наивысшего накала, обратились в Верховный Совет СССР и посольство ФРГ в Москве с письмом, в котором содержалась просьба дать им возможность, несмотря на отсутствие родственников за границей, выехать в одну из немецкоязычных стран. «В связи с проводимой в Саратовской области антинемецкой кампанией и раздающимися угрозами, – говорилось в письме, – жизнь наша стала здесь невыносимой».

Итак, решение «немецкого вопроса» зашло в очередной тупик. Руководство СССР отложило в долгий ящик проблему автономии российских немцев, а идею Госкомиссии о создании «правительства без территории» отвергло подавляющее большинство немецкого населения.

«Как в этой кризисной ситуации действовать Обществу «Возрождение»? – такой вопрос ставил я на собраниях немцев во Фрунзе и в Токмаке в 1990 г. – Снимать или не снимать требование о восстановлении Республики на Волге?» Все присутствующие (а их было в общей сложности около 600 человек) в один голос заявили: «Не снимать!» В противном случае, говорили выступающие, пришлось бы признать, что ликвидация АССР НП в 1941 г. была правомерной. На вопрос же о том, соглашаться или нет с «промежуточным» вариантом Госкомиссии, послышалось столь же единодушное: «Не соглашаться!» И тут же была выдвинута альтернатива – если союзное правительство не пойдёт на восстановление автономии, то надо поставить вопрос о скорейшем свободном выезде всех желающих российских немцев в немецкоязычные страны: «Другого выхода нет».

Эти мнения немцев Киргизии полностью совпали с позицией Общества «Возрождение».

Горькое, хотя и единственно возможное в тех условиях резюме. По поводу изложенной дилеммы раздавалось и продолжает звучать немало упрёков. Прибегая к откровенной подмене понятий, оппоненты обвиняют многолетнего лидера «Возрождения» Г. Гроута и его сподвижников в «экстремизме», усматривая именно в последнем причину массового выезда немцев из бывшего СССР.

Явно недобросовестное заблуждение! Казалось бы, в обществе, претендующем на звание правового, декларирующем принципы демократии и гуманизма, итог может и должен быть иным. Правда, при условии, что государство желает сохранить в своих пределах ещё оставшихся российских немцев. Тех, кто многолетними лишениями и честным трудом выстрадал право на восстановление исторической справедливости. Если же оно этого делать не хочет или не может, то справедливо вести речь об организованном добровольном выезде немцев в те страны, откуда их предки переселились в Россию несколько веков назад. Или – или, третьего здесь не дано.

Так остро, но вполне справедливо ставил оскорблённый народ свою давно наболевшую национальную проблему. Ибо наступил момент истины, который должен был дать окончательный ответ на вопрос не только об автономии на Волге, но и о самом существовании российских немцев как народа. Едва ли на протяжении всей истории нашего народа было мгновение судьбоносней этого.

...С того времени, как выражаются литераторы, утекло немало воды. В корне изменилась и сами места проживания российских немцев. Рухнул СССР – оплот «пролетарского интернационализма», форпост «светлого будущего всего человечества». Бывшие союзные республики отгородились от «старшего брата» государственными границами. Обрушились «научные» основы большевистского социализма, служившие духовному закабалению людей. В одночасье решился старый спор о том, кто из советских республик кого кормит. Теперь их наследники голодают в одиночку.

В этом чудовищном хаосе российские немцы пытаются найти дорогу, на которой они могли бы сохраниться как народ. В России перед ними два основных пути. Один – проложенный сверху, рассчитанный на милость государства и преследующий в первую очередь его интересы. Другой – основанный на нелёгком поиске взаимоприемлемых компромиссов между народом и государством, противостоящий первому, более удобному и лёгкому, но по сути дела совершенно бесперспективному. Единства между их сторонниками, естественно, нет. Я позволю себе не согласиться с уважаемым академиком Б. Раушенбахом, который выделил в движении российских немцев (правда, с оговоркой «грубо») две другие «партии» – уезжающих и тех, кто пытается остаться. Этот подход фактически основан на известном обвинении Общества «Видергебурт» в том, что именно оно, якобы, спровоцировало массовый выезд немцев в Германию.

Три общенациональных съезда, проведённых и поддержанных энтузиастами из Общества «Видергебурт», наметили основные направления деятельности своего представительного органа – Межгосударственного Совета российских немцев: восстановление Республики на Волге, помощь немцам, желающим покинуть страну, создание приемлемых условий для тех, кто хотел бы остаться немцем, живя в странах СНГ.

Начало «перестройки» пробудило в российских немцах надежду, что справедливость восторжествует, что они вновь получат свою республику, что будет восстановлена их безупречная репутация, подорванная в сталинские времена. Эта надежда росла, но теперь она угасает, как угасла сама «перестройка». Многие десятилетия российские немцы, подобно Сизифу, маются с глыбой своих проблем. В 1989 г. казалось, что им удастся затащить её в гору. Однако впечатление было обманчивым. Глыба опять покатилась вниз и лежит на дне глубокой пропасти.

Итак, круг в очередной раз замкнулся, потеряна ещё одна надежда – по всей видимости, последняя. Рубикон, что называется, перейдён. Выходит, нет другого пути к спасению этноса, кроме тяжкого в моральном и материальном отношениях вынужденного выезда? Не «Возрождение» и не народ повинны в принятии решения об исходе, а жестокое равнодушие и патологическая глупость властей. Положение изгоев в собственной стране превратило российских немцев в «бомжей», в «перемещённых лиц», в людей без родины, обречённых на вечное скитание.

Поэтому вопрос должен быть поставлен так: если государства СНГ действительно заинтересованы в сохранении своих граждан немецкой национальности, то они обязаны решительно и недвусмысленно устранить застарелые, но и поныне существующие причины, которые заставляют российских немцев искать справедливости на неведомой исторической родине. Полумерами, частичными решениями здесь не обойтись. Речь могла и может идти только о полной безоговорочной реабилитации нашего народа, в первую очередь – путём воссоздания уничтоженной в 1941 г. немецкой автономии на Волге.

К величайшему сожалению, этого до сих пор не произошло. Власти России и других стран бывшего СССР не предприняли никаких кардинальных мер по восстановлению прав российских немцев – крупнейшего по численности и единственного из репрессированных народов, чья государственность так и не была воссоздана. Правители этих государств не прочь, чтобы немцы – трудолюбивые, законопослушные граждане – оставались в местах нынешнего проживания. Но – на «равных со всеми» (а фактически неравных) условиях, которые ведут нас в глухой тупик, в небытие. Такая политика по праву воспринимается немцами как их вытеснение за пределы этих стран. Именно она, основанная на сознательном пренебрежении интересами гибнущего этноса, заставляет российских немцев выбирать из двух зол меньшее и уезжать в Германию.

Понадобились три общенациональных съезда и добрая воля германского парламента, чтобы в ответ на равнодушие партийно-советских и постсоветских властных структур послевоенный ручей эмиграции российских немцев в ФРГ превратился в многоводный поток. Свидетельство тому – официальные германские данные о приёме немецких переселенцев из СССР (СНГ) на протяжении последнего десятилетия: 1987 – 14488, 1988 – 47572, 1989 – 98134, 1990 – 147950, 1991 – 147320, 1992 – 195576, 1993 – 207347, 1994 – 213214, 1995 – 209409, 1996 – 172181.

Однако прошло всего три года со времени согласованного принятия фракциями Бундестага «Закона по упорядочиванию законов о последствиях войны», и в руководящих кругах оппозиционной Социал-демократической партии Германии, а под её нажимом и в правительстве Г. Коля развернулась бурная кампания против въезда немцев из СНГ. В результате число переселенцев из этих стран сократилось в 1996 г. на 17,8 % к уровню прошлого года и продолжало сокращаться в 1997 г.

Теперь российских немцев осаждают не только со стороны России и других стран СНГ, но и в самой Германии. Ситуация крайне тягостна и в то же время парадоксальна. Будучи на протяжении столетия заложниками политического и военного противоборства ведущих европейских держав – России (СССР) и Германии, – они стали теперь невольниками «великой дружбы» их правителей. В силу разных причин Г. Коль и Б. Ельцин оказались сообща заинтересованы в том, чтобы российские немцы оставались по возможности в местах «нынешнего проживания» (иначе говоря – сталинской ссылки).

В то же время почва под ногами живущих в Казахстане и Средней Азии европейцев, включая немцев, становится всё горячей. Поэтому немцы, помимо Германии, вынуждены уезжать отсюда в Сибирь, на Волгу, на Украину – куда угодно, где только удаётся найти пристанище и где, как им кажется, могут возникнуть условия для возрождения национальной жизни. Эти люди, зачастую имеющие смешанные семьи, по различным причинам не могут или не хотят выехать в Германию, но стремятся остаться немцами.

Несмотря на эмиграцию более 1,5 млн. земляков (включая ненемецких супругов), на разделённость границами новых государств, российские немцы по-прежнему составляют значительную по численности национальную общность, включающую не менее 1,5 млн. человек. Их, как и раньше, объединяет сходство исторических судеб, общность интересов и целей, опыт борьбы за защиту национальных прав, потребность во взаимопомощи и попросту чувство локтя. На этой социально-психологической и идейной основе существуют и взаимодействуют различные общественные объединения немцев стран бывшего СССР.

Хотя пик активности этих организаций, пришедшийся на конец 80-х – начало 90-х годов, остался позади (что характерно, впрочем, для всей общественно-политической жизни соответствующих государств), они продолжают играть роль интеллектуальных и организационных центров, выражающих интересы российско-немецкого народа. Наиболее влиятельным общественным объединением остаётся Общество «Видергебурт», фактическим основателем и многолетним лидером которого был Генрих Гроут. Стратегической целью Общества, как и прежде, является обеспечение этнического сохранения и физического выживания немецкого народа на территории бывшего СССР. Организации российских немцев в странах-наследницах СССР недвусмысленно напоминают своей деятельностью: «Мы здесь, мы защищаем и будем защищать права и человеческое достоинство наших соплеменников».

«Мы не пыль на ветру», – такими словами выразил идею национального достоинства российских немцев наш известный поэт Герман Арнгольд в одноимённом стихотворении, несколько строф которого мы приведём:

 

Но в памяти боль оживает

порою.

И сердце тогда

размышляет с собою:

Минувшего то

незажившие раны,

Свою автономию мы потеряли,

Всё дальше уходят

обычаи, нравы,

Язык исчезает родной

год от года,

Тот истинный

чудо-источник народа,

Что импульсы к жизни

духовной даёт.

Но вера крепка –

убеждённость растёт,

Что выход достойнейший

время найдёт.

Нас два миллиона.

Мы внукам своим

Язык и культуру тогда

сохраним.

А жить мы должны все

достойно и честно

На Родине нашей

в содружестве тесном.

В историю впишем

свою мы строку.

Советские немцы –

не пыль на ветру.

---