НАЧИНАЮ ДЕЙСТВОВАТЬ

 

Через два дня Ирма познакомила меня с молодым человеком, который назвался Петей. По внешности он напоминал неотесанного деревенского парня: короткие волосы торчком, большой красный нос, лицо некрасивое. Глаза смотрят добродушно и лукаво. Одет по-деревенски: костюм из домотканого сукна, белая рубашка, красный галстук. На столе фуражка формы ССС с ярко-желтым шнурком.

«Настоящий деревенский франт», — подумал я. Мне и в голову не приходило, что его внешность — своеобразная форма маскировки.

Познакомив нас, Ирма вышла из комнаты. Петя начинает расспрашивать: где работаю, что делаю по вечерам. По разговору сразу вижу, что это человек бывалый. А когда он начал излагать суть дела, я проникся к нему глубочайшим уважением.

— Видишь ли, надо переправить через границу курьера с важными партийными материалами. Нужны два смелых парня для его охраны. Всю дорогу вы будете следить, не угрожает ли что-нибудь курьеру. Самое главное — переход границы. Там вы должны быть особенно бдительны. В случае нападения надо действовать быстро и решительно. Если не удастся вырваться всем, то надо сделать так, чтобы нападающие задержали вас — одного или обоих, но курьер должен уйти. При вас всё равно ничего не найдут.

Инструктаж продолжался примерно полчаса. В дверях появляется Ирма:

— Если наговорились, идите чай пить.

На следующий день я должен явиться и Леше — он будет вторым охраняющим. Он живет в Вецзакюсала. Меня встречает невысокий, простой с виду рабочий парень. Когда с помощью пароля познакомились, сразу начался деловой разговор. Видимо, Леша уже ходил с таким заданием. Он вручает мне маленький дамский браунинг:

 

— Оружие всегда надо держать в нагрудном кармане, вместе с документами. В случае нужды чтобы можно было достать или документы, или оружие.

Договариваемся встретиться недалеко от вокзала, минут за пятнадцать до отхода поезда.

Мы с Лешей сели в поезд вместе. Когда входим в купе, там уже сидит Петя. Он и есть тот самый партийный курьер, которого мы с Лешей должны охранять. Делаем вид, что мы с ним не знакомы. Весь Петин багаж — старенький портфель, не слишком полный.

Я должен следить за Лешей и делать всё как он. Петя расположился внизу, мы с Лешей — на верхних полках. Делаем вид, будто спим, даже раздевшись.

Меня всё мучает вопрос: почему мы разделись? А если надо действовать, куда-то бежать — что тогда? Но, видя, что он разделся, разулся, я должен следовать его примеру. Я не сообразил, что ведь ночью все пассажиры спят раздевшись, и если мы этого делать не будем, то сразу привлечем к себе внимание.

Утром рано приближаемся к станции Яунлатгале. Наш вагон совсем опустел. Заходят двое полицейских: проверка документов. Мы лениво тянемся к карманам, протягиваем паспорта. Сонливость и спокойствие мы играем великолепно, я в восторге. Чувствую себя бывалым подпольщиком.

В Яунлатгале выходим из поезда. Рассвело, начался короткий осенний день. Петя оставляет вагон первым. Мы с Лешей выходим за ним и идем следом, немного позади. Заходим в какую-то чайную. Там совсем пусто. Садимся все трое к одному столику и заказываем завтрак. Завтракаем долго и основательно. Дальше пойдем пешком.

В чайную входит полицейский. Он садится у столика недалеко от нас и тоже не торопясь начинает завтракать. Мне кажется, что время от времени он поглядывает на нас. Мне даже показалось, что и Петя поглядывает на него, и их взгляды встретились. Я восхищаюсь его хладнокровием.

— Ну, хватит сидеть, — наконец произносит Петя. Когда вышли из чайной, он говорит:

 

— Хорошо, что своего встретили. Я с этим полицейским немного знаком, он меня трогать не будет.

До границы еще километров двенадцать. Идём по железнодорожной насыпи очень медленно, изображая из себя путевых рабочих. Время от времени нагибаемся к рельсам, будто проверяя путь. Приближается полдень. Петя недоволен слишком хорошей погодой.

— Хоть бы снег пошел или ветерок подул, чтоб следы занесло.

Однако погода делается прямо янтарная. С неба пропадает последнее небольшое облачко. Спокойный прозрачный день ранней осени. Немного морозит. Самый слабый стук разносится далеко.

К вечеру приблизились к границе. Примерно в километре от нас видна небольшая речка, через нее — железнодорожный мост. На мосту большие высокие ворота. Справа от нас на берегу небольшая деревушка.

— Граница проходит по самой речке, — поясняет Петя. — Пока светло, мы должны где-нибудь переждать. Границу перейдем ночью.

Сворачиваем с насыпи и идем к деревне. Первым идет Петя со своим портфельчиком, за ним Леша, последним я.

Один ботинок ужасно жмёт, нога болит, я прихрамываю, но зорко слежу за всем окружающим. Ничего подозрительного не видно. Я удивляюсь, что весь этот столь ответственный и рискованный путь проходит без всяких осложнений. Даже скучно становится. Только ботинок ужасно жмёт, это портит мне настроение.

Когда первый домик деревни уже совсем близко, я замечаю, что из-за угла сарая кто-то высовывает голову, а потом исчезает. Через некоторое время повторяется то же самое. Я вижу, что Петя с Лешей тоже это заметили, но продолжают путь как ни в чем не бывало. Только Леша мне тихо напоминает:

— Ни в коем случае не давать задержать Петю.

По всему теле сразу пробежала горячая волна. Сейчас что-то произойдет. Никакой боли в ноге я больше не чувствую.

 

Когда мы уже подходим к дому, из-за угла сарая выскакивает пограничник с карабином и кричит:

— Руки вверх!

Петя медленно поднимает руки. В одной руке он держит свой портфельчик. За ним и Леша поднимает руки. Я следую примеру Леши.

Пограничник становится за мной. Я чувствую ствол карабина за своей спиной.

— Вперед! — слышу сзади команду.

Мы входим в деревню с поднятыми руками. С речки идут женщины с водой и удивленно наблюдают необычную картину. Никаких других людей на улице нет. Пограничник приказывает завернуть в один из домов.

Я захожу последним. Мы оказываемся в довольно просторной крестьянской избе. Посреди избы на полу бородатый пожилой мужик чинит сбрую. Пограничник грозным голосом заявляет:

— Господа, вы арестованы!

— За что? — с удивлением спрашивает Петя. — Не перестарайтесь, проверьте сначала наши документы.

Мы все поворачиваемся к пограничнику. Я вижу, что, несмотря на своё решительное заявление, Петя не спешит предъявить документы. Мне кажется, что он смотрит на меня как-то особо, со значением.

Решаю, что пора действовать. Вместо паспорта вытаскиваю свой браунинг и без промедления стреляю в пограничника.

Петя с портфелем моментально бежит из комнаты, за ним Леша. Я остолбенел от звука выстрела и смотрю на пограничника, который без движения продолжает стоять передо мной. Карабин выпал у него из рук, лицо побелело, руки трясутся. Мне кажется, сейчас он бросится на меня. Стреляю еще раз.

Пограничник поворачивается и бежит к дверям. Карабин его остается на полу посредине комнаты. Ничего не соображая, бросаюсь за ним. Кажется, у меня была мысль его задержать, чтобы дать Пете с Лешей добежать до границы. Но тут я услышал голос Пети:

 

— Куда ты, сумасшедший, беги за нами!

Повернувшись, я вижу, что Петя и за ним Леша бегут к речке. За речкой небольшая возвышенность, заросшая кустарником. Оставив пограничника, я бегу за ними.

Тонкий лед ломается, но под ним второй, потолще. Мы промочили ноги, но через речку перебрались и бежим к кустарнику. Тем временем пограничник опомнился, вернулся за карабином и теперь начинает стрелять по нам.

— Эх, дурак я, почему не захватил карабин, — вдруг приходит мне в голову.

Петя только прошипел:

— Мальчики, теперь быстрее в кусты!

Я рад, что он меня не ругает за оставленный карабин.

За речкой мы уже на советской земле. Однако речка течет не прямо. Справа за холмом она делает изгиб вглубь советской территории. В этом изгибе вдруг появляются шесть всадников и скачут прямо на нас. Это латвийский пограничный патруль. Услышав выстрелы и, очевидно, увидев, что мы удрали в кусты, они теперь хотят вернуть нас обратно.

Мне кажется, что нам от них не уйти. Но впереди вдруг слышатся голоса советских пограничников. Они недалеко от нас ложатся в цепь и готовы пулями встретить преследователей. Слева приближается еще группа советских пограничников. Мы бежим им навстречу.

Латвийский патруль, доскакав до речки, останавливается. Видя, что опоздали, они поворачивают назад.

Когда мы приблизились к советским пограничникам, кто-то из них громко скомандовал:

— Стой! Бросай оружие!

Петя, не обращая внимания на команду, негромко отвечает:

— Чего раскричался, веди скорее к начальству.

Привели на заставу. Там нас допрашивал какой-то командир с ромбом. Похоже, с Петей они знакомы. Он очень зол и ругает Петю:

— Ну что же вы, как быки, днем, в такую ясную погоду, на глазах у всех переходите границу.

 

Когда ему становится известно, что мы первые начали стрелять, он сердится еще больше.

— Дураки, шалопаи. Ну, если вы там в кого-нибудь попали, то будет международный скандал. Придется выдать вас обратно как бандитов.

Наконец выясняется, что я никого не ранил и даже карабина не взял. К моему великому удивлению, командир начинает меня хвалить:

— Молодец, что хоть, кроме шуму, ничего не наделал. Если бы пограничник потерял карабин, ему бы трибунала не миновать. А теперь как-нибудь выкрутится. В него стреляли. Он стрелял. Скажет, сделал что мог, но был один против троих, да помощь опоздала. А вообще он парень не злой. Но что ему делать, если вы так нахально прете прямо на него. Не мог же он поздороваться и смотреть, как вы уходите через границу, которую он охраняет.

Наконец командир успокаивается:

— Ну, хорошо, что всё так обошлось. А теперь поешьте и отдыхайте.

Я долго не мог успокоиться от пережитого. Конечно, хорошо, что всё обошлось. Но меня мучает одна мысль: как это я стрелял два раза в упор на расстоянии двух шагов и не попал?

После ужина нам показывают помещение, где мы можем переночевать. В тепле я быстро засыпаю на соломенном тюфяке.

На следующий день командир с ромбом вызывает меня и начинает разговор по-латышски. Он задает мне несколько вопросов — где работаю, как живу, — а потом спрашивает: как это я в самом деле промахнулся? Или, может, хотел только напугать солдата?

Я признаюсь, что стрелял первый раз в жизни и серьезно намеревался убить пограничника. Считал, что иначе нам не уйти. Как промахнулся, я и сейчас не понимаю.

— Ничего, в таком положении, да еще стреляя первый раз, промахнуться нетрудно. Но говорят, что вторым выстрелом вы ему все-таки в ухо попали. При следствии эта небольшая рана послужит ему хорошим доказатель-

 

ством, как геройски он боролся, не выпуская карабина из рук.

Потом начинается разговор о жизни в Риге. Командир интересуется моими родителями. Узнав, что я из Алуксне, он начинает спрашивать об Алуксне. Оказывается, он в девятнадцатом году работал там при советской власти, знает всех активистов и помнит даже моего отца.

В конце разговора я чувствую себя уже совсем как дома.

— Ну что ж, денька два еще побудете у нас, отдохните от переживаний. Пусть и на границе станет спокойнее. По том отпустим вас обратно в Ригу.

Петя с Лешей уехали куда-то дальше, я остаюсь один. Мне отведена отдельная маленькая комнатка. Там какой-то старый граммофон и много пластинок с разными советскими мелодиями. В Риге таких нет. Я и крутил эти пластинки весь день до ночи.

На следующий день вечером меня сажают в подводу, и мы с каким-то младшим командиром едем километров двадцать вдоль границы. Холодно. Я одет в теплый тулуп. Едем не разговаривая. Потом подвода останавливается. На меня надевают белый халат и велят следовать за советским пограничником, который одет в такой же белый халат. Вдвоем мы похожи на пограничный патруль.

Уже глубокая ночь. Подходим к самой границе. Ложимся у куста и некоторое время наблюдаем. Впереди нас, в нескольких сотнях шагов от границы, на латвийской стороне виднеется одинокий домик. Через некоторое время из домика выходит человек, обходит два раза вокруг и опять скрывается внутри.

— Ну вот, теперь оставь белый халат и тулуп и быстро иди прямо в этот домик, — говорит мой сопровождающий. — Счастливого пути!

В домике на той стороне меня встречает седой веселый старичок.

— Ну, племянничек, как поживаешь, не замерз по дороге?

Это я, значит, его племянничек, приехал погостить из Риги. Пока же он велит мне залезть в солому в его пристройке и ждать, когда он меня позовет.

 

Утром рано он одевает меня в шубу и на подводе отвозит к ближайшей железнодорожной станции.

На следующий день в Риге я зашел к Ирме и Кажусу. Там все с большим волнением читают «Яунакас зиняс» — популярную вечернюю газету. В ней сообщается, что несколько дней назад три коммуниста пытались перейти границу. Их хотели задержать, но они открыли огонь. При перестрелке все трое погибли.

— Пусть будет так, — говорю я Ирме, — но мы все трое живы.

Через несколько дней я встречал и Петю с Лешей.

Потом мне еще несколько раз приходилось переходить границу по заданию партии, но такого шума, как в первый раз, больше никогда не было.