СНОВА В ЯВАСЕ, НА 11-м

В январе 1964 года наши адвокаты добились пересмотра принятого ранее решения об особом режиме. Мосгорсуд смилостивился, переиграл прежнее решение и вернул нас на строгий режим. Я прибыл снова в ИТУ ЖХ 385/11, т. е. на строгий, в начале февраля. Теперь та же самая зона, где я сидел прежде, показалась мне почти волей. Сколько свободы: ходи вдоль и поперек, дыши сколько влезет, над тобой небо, за забором — рукой подать — и лес, и поселок.

Странное, почти мистическое совпадение: я на "десятке" стал убежденным черносотенцем (в лучшем

значении этого слова: ведь до Петра все русские сплошь были черносотенцами, т. е. православными патриотами и монархистами), и мои друзья — Владислав Ильяков (из Курска — разбрасывал в кинотеатре листовки в духе СКЮ: Союза коммунистов Югославии) и Игорь Авдеев — за то же время пришли к тому же. Двигались параллельно, не подозревая об этом. Ильяков первый среди нас надел крест. И, кстати, тут же ему было заявлено от имени сидевших там евреев: "Мы с вами больше не общаемся!" Каково? Владик не проявил ни малейшей антипатии к ним, он только надел крест, и эти вроде бы "прогрессивные люди", таскавшие Гегеля подмышкой, объявили ему бойкот. Илья Бокштейн, тоже сидевший за "площадь Маяковского", чистокровный иудей, в лагере принял вдруг Православие. Так вот он мне жаловался, что его соплеменники плевались в его сторону, проходя мимо. И так же, кстати, талмудисты относились к Александру Меню — при жизни: он получал немало писем от них с угрозами. А еще говорят о плюрализме и свободе мнений! То-то демократка Старовойтова так настаивала на демонстрации фильма Скорцезе. А вот огорчать раввинов не станет ни одна Хакамада.

На 11-й зоне в этот раз меня направили в аварийную бригаду. Между прочим, там работал и знаменитый позднее диссидент, прекрасный русский парень Анатолий Марченко (первый срок он тянул за участие в массовой драке с чеченцами). Аварийная бригада разгружает поступающие в зону вагоны

с грузом. На 11-м работала мебельная фабрика. Мы разгружали бревна, пиломатериал, доски, уголь, щебень, цемент — всё, что приходило. Нас могли разбудить в 2 часа ночи, сорвать с обеда, мы все время были "на цырлах" (наготове). Терпеть не могу воровской жаргон, употребляю в порядке исключения — для мазка. Работа тяжелая, зато никаких норм и уйма свободного времени: читай — не хочу. Ключевский у меня шел том за томом.