40. Пламенный большевик Анфингер.

Старшим культоргом КВЧ был пламенный большевик, ленинградец, Владимир Никитич Анфингер. Его незабвенная преданность партии не мешала ему, между прочим, оставаться интеллигентным человеком. Было ему лет сорок пять - пятьдесят. В начале тридцатых он окончил юридический факультет Ленинградского университета, работал какое-то время юристом. Затем заочно успел одолеть что-то красное и высшее в области политэкономии и преподавал её в академии художеств. Участвовал в Отечественной войне, правда не на фронте, а в роли члена военного трибунала. После войны вернулся на свою кафедру, где и погорел, покритиковав прямо на лекции гениальнейший труд товарища Сталина "Вопросы социализма в СССР". Получил статью 58-10 и 10 лет лишения свободы. Он был совершенно бескорыстный человек, преданный идеям социализма, заявлявший всем, что он настоящий марксист, хотя и преклоняется перед Сталиным. Насколько я его знал, он никогда не врал, даже тогда, когда ему было выгодно соврать; был, можно сказать, даже наивным и в какой-то мере беззащитным человеком.

По иронии судьбы, в лагере он по-настоящему подружился лишь с одним соузником: Алексеем Горбунковым, сыном белогвардейского офицера, осуждённым за участие в какой-то организации, и ненавидевшего всё, что связано с марксизмом и советской властью, то есть был совершеннейшим антиподом Анфингеру. Несмотря на их идейные расхождения чувствовалось, что дружба их была искренней. Считая себя дворянином, Горбунков относился к другим с некоторым высокомерием. Был он небольшого роста, очки в тонкой оправе и чеховская бородка придавали ему интеллигентную внешность, если не считать постоянной ехидной ухмылки на лице. Как-то он оскорбил библиотекаря Семёна Михайловича Тейфа, писателя, маленького безобидного человека с такой

же бородкой, как и у Горбункова, но неспособного обидеть и мухи. На реплику, что за это можно и по морде схлопотать, он ответил приблизительно так: "О! Молодой человек, и что от этого изменится? От мордобития настоящий человек - я имею в виду, конечно, дворянина - своих убеждений не меняет". Любимыми его фразами были: "Самый хороший коммунист - это мёртвый коммунист" и "Труп врага (коммуниста) пахнет хорошо!"

Интересно было присутствовать при их, Горбункова с Анфингером, спорах. Анфингер тихо, спокойно разглагольствовал об Оуэне, переходил к Гегелю, затем к Марксу... Горбунков перебивал его: "Позвольте, позвольте, уважаемый, о каком таком Марксе вы изволите говорить?" Анфингер начинал горячиться: "Ну что же вы такое говорите, как о каком Марксе, конечно же не об издателе; я могу говорить лишь об одном Марксе, о Карле Марксе!"

- Ох, уж извините меня, дражайший Владимир Никитич, теперь я, кажется, припоминаю, не тот ли это Карл Маркс - весьма посредственный экономист второй половины девятнадцатого века, который написал абракадабру, обозвав её "Капиталом"? Возмущённый Анфингер бросался в атаку, защищая своего кумира, а раздразнивший его Горбунков примиряюще говорил: "Хорошо, хорошо, ваш Маркс, возможно, и не посредственный экономист", что вызывало ещё большую ярость Анфингера.

/...Чтобы не возвращаться к нему: по рассказам, в 1954 году его полностью реабилитировали и он вернулся в свою квартиру в Ленинграде на Невском, к своей красавице жене Валентине (я видел её, приезжавшую к нему на свидание в лагерь - она действительно красива). На прежнюю работу, имея за спиной 58-ю статью, он устроиться не смог, юрист из него так толком и не вышел, и он остался не у дел. Со всей серьёзностью он стал писать во все инстанции, потом запил, стал пропивать свой антиквариат, который до ареста собирал по крохам, а любимая Валя выгнала его попросту на улицу, сойдясь с каким-то высокопоставленным офицером. Закончил он свою жизнь в 1959 году от цирроза печени./