- 134 -

26. Архитектор Сталина, Мержанов Мирон Иванович.

 

Как-то в середине лета 1949 года, к нам как обычно, пожаловал полковник Железов. На этот раз свита была более многочисленней, чем всегда, причём среди гебистов в военных костюмах резко выделялся одетый в элегантный костюм высокого роста чернявый сутуловатый человек. Фома Фомич представил его нам в качестве нового руководителя нашей, реорганизованной в "архитектурно-художественную", группы.

- Потом сами познакомитесь поближе, но это не снимает с вас ответственности за работу художников, сказал Железов, обращаясь к Ивашову-Мусатову, и начальство удалилось.

/...Забегая вперёд, отмечу, что как группа работала под руководством Мусатова, так в дальнейшем и продолжала работать, так как Мержанову отвели закуток тут же при студии, где он и затворничая, корпел над какими-то рисунками и чертежами. А мы сгорали от любопытства.../

На следующий день он вышел к нам потягиваясь, сгибая руки в локтях и резко откидывая их назад, стараясь выпрямить спину.

- Ну что ж, друзья, давайте знакомиться, я архитектор, строю санатории на Черноморском побережье Кавказа, строил дачи для товарища Сталина, и он назвал один из построенных им санаториев, кажется, если не ошибаюсь, им. Ворошилова. По поводу своего срока ответил коротко: "Статья 58-10, часть первая, за "низкопоклонство перед западом", 10 лет лишения свободы. Рассмеявшись, он картинно раскланялся, делая вид, что машет перед нами шляпой с перьями. И вообще он оказался человеком остроумным и весёлым, но даже не пытался скрыть от нас своего чувства превосходства, был вальяжен не в меру.

Я обратил внимание на его слова: "Строю санатории", то есть в настоящем времени, но постеснялся задать ему вопрос. Это вскоре прояснилось и без моих вопросов, - он просто продолжал работать над проектом санатория МТБ на Черноморском побережье Кавказа, который начал проектировать ещё до своего ареста. Спустя время он показал нам выполненные акварелью на больших листах ватмана эскизы проекта основного корпуса, который красиво вписывался в живописный ландшафт гористого побережья моря.

Каждое утро Мержанов, проходя через студию в свой закуток, громко приветствовал нас: "Ну, что пригорюнились, богема? Самое главное в жизни - уметь правильно заточить карандаш!" И действительно,

 

- 135 -

карандаши он затачивал удивительно красиво и быстро - всего лишь несколькими движениями безопасной бритвы. Срезы получались длинными и изящными. За всё время работы в группе он упорно старался научить каждого из нас этому искусству, но мне, например, уроки впрок не шли, - я продолжал чинить вкривь и вкось...

Со временем Мержанов умерил свою надменность, стал проще, приветливей, вероятно почувствовал нашу нарастающую отчуждённость. Отсюда и эти каждодневные приветствия и уроки по заточке карандашей. Между собой мы пришли к выводу, что он просто пытается овладеть нашим расположением, хотя и не могли понять для чего. Большинство не реагировало на его заигрьтания, мы видели, что он птица залётная, причём высокого полёта - сегодня в тюрьме, а завтра, того гляди, опять около Сталина, - мы его побаивались.

Исключением был Ивашов-Мусатов, который, как мне показалось, чуть заискивал перед ним, хотя и был человеком гордым, самолюбивым, независимым. Но, возможно, я и ошибался, и он просто преклонялся перед талантом архитектора? Через некоторое время их уже можно было видеть вдвоём на прогулке, в столовой. Они спорили о чём-то вполголоса, что было удивительно, так как все знали привычку Мусатова говорить очень громко, а в спорах вообще кричать. Мало того, Мержанов не стеснялся крепких выражений, в то время как Мусатов, слыша их, пропускал мимо ушей, хотя в других случаях при матерщине в бешенстве кричал: "Не сметь, не сметь, это подобно тому, что придти в церковь, спустить штаны и издать трубный звук!"

Уже через месяц после появления у нас Мержанова мы столкнулись с довольно необычным в наших условиях явлением: к нам зачастил полковник Железов и, наскоро поздоровавшись со всеми, спешил к нему в закуток, где они подолгу разговаривали. Нам показалось, что даже спорили о чём-то! Выглядело это странно и загадочно.

Такие встречи повторялись каждые три-четыре дня в течение месяца, а затем Мержанов исчез. Просто исчез. Последний раз его видели ночью, когда он в сопровождении подполковника Мишина (о нём позже) вышел из спальной комнаты и был таков...

На шарашке появился он вновь недели через две. Приехал не в воронке, а в легковом автомобиле начальника и в компании с двумя гражданскими с военной выправкой. Они несли за ним багаж - корзины с виноградом и другими фруктами, а он шёл небрежной походкой, как будто за ним следовали не чины МТБ, а его адъютанты. Тут же появился и Железов. Через пару минут начальство отбыло...

Мы были страшно заинтригованы этим событием, но никто не решался первым полюбопытствовать о сути происходящего, все делали вид, что ничего экстраординарного не случилось.

 

- 136 -

Наконец, Мирон Иванович вышел к нам, постоял, раскачиваясь с носков на пятки, и громко спросил: "Конечно же, вы сгораете от любопытства, правда? Ну, не буду испытывать ваше терпение, только оставьте в покое ваши кисти!"

Он рассказал, что в сопровождении двух офицеров МТБ и полковника Железова летал в Сочи и жил несколько дней в гостиннице "Интурист". Потом его возили в Цихис-Дзири, где по его проекту строился санаторий, затем - в Батуми и обратно в Сочи. Возили его на Кавказ для привязки проекта к местности. Пришлось поработать с двумя вольными архитекторами из Москвы, которых ему подчинили на десять дней. Именно последнее событие, вероятно, доставило ему особое удовольствие: "Знаете, было довольно приятно командовать ими, имея на шее 10-летний срок. Весьма отрадно было видеть, как эти фраера шестерили мне, ловя каждое моё слово - слово задрипанного зэка! А вы видели бы в каком состоянии они вообще прибыли ко мне, у них, наверное, были полны штаны от страха - брали-то их в Москве ночью. Они потом признались мне, думали их арестовывают!" - и он захохотал.

Большинство из нас уже успело побывать в лагерях и наслышаться такого, что удивить нашего брата было трудно. Но, чтобы архитектор, домашний архитектор великого вождя применял блатную терминологию, причём с таким цинизмом?! Ну и ну! Гордиться тем, что 10 дней командовал двумя, напуганными до смерти людьми, знающими, что просто так, по ночам чекисты не приходят? Неуютно было всё это слушать. Даже Ивашов-Мусатов, видимо смутившись, не дослушав его, ушёл из студии.

Далее он рассказывал и показывал в лицах, как его водили по ресторанам, а офицеры МТБ старались во всём угодить ему и были скорее в роли приятелей, чем охраны, так как: "...и винцо вместе попивали, и в женском обществе бывали..." Он был радостно возбуждён и говорил, что фортуна должна скоро повернуться к нему лицом: "Без меня вряд ли обойдутся, - архитекторов, конечно, много, но Мержанов - один!"