Трагедия жизни этих людей известна мне, потому что я провел с ними не один год. Спал с ними рядом, хлебал, обжигаясь, овсяную баланду, которая была для нас, «зэков», вкуснее деликатесного блюда, а ржаной сырой хлеб — вкуснее торта.

Я предлагаю вниманию читателей описание лагерной жизни нескольких человек, но в лице их воплотились судьбы тысяч смелых людей, которые, рискуя жизнью, мечтали обрести свободу, идя в побег, оканчивающийся для многих неудачно. Некоторых конвой догонял с собаками. Не всех приводили назад в лагерь. Половина из пойманных оставались в тайге и могилы их безымянны. «Их обратно! везти не приказано и судьба их была решена»,— пелось в лагерной песне. Беглецов было бы больше, но нас, «врагов народа», загоняли, как зверей, в такие отдаленные таежные места, что не каждый рисковал бежать. Основная же масса, а это десятки миллионов, безропотно выполняла все тяжести каторжного труда.

Я за свои два срока по десять лет много лагерей обходил и объездил, прошагал по тернистым тропам от звонка до звонка. В каждом лагере были свои порядки: где начальник хорош, там и жизнь зэков более или менее сносная, конечно, по лагерным понятиям. В своих мемуарах я вспоминаю больше о беглецах, не расскажу о каторжном существовании и других невинных жертв соловецких лагерей.