ВОСПОМИНАНИЯ АДАМА ШТЕНА

21.10.1945 г.

Уважаемые Юля и Г.С.Минц!

Сегодня, 21.10 я получил от вас две карточки от 4.10.45 года, на которые сегодня же спешу ответить. Не случайно запомнил я адрес хорошего товарища, и ника-

кие пытки, издевательства, голод и побои не могли стереть его в памяти. Я сейчас пишу к вам не только потому, что это моя обязанность, но и потому, что выполняю просьбу моего друга Михаила. Пожалуй, невозможно описать в маленьком письме всё, что я знаю о вашем сыне, ибо здесь нужно книги писать, а не письма. Но все-таки постараюсь удовлетворить хотя бы частично вашу просьбу.

Редко кто-либо из товарищей, окружавших Макса, даже из самых близких, знал настоящую фамилию его и имя. Его все знали как Михаила Минакова. И я его до последнего момента нашего совместного страдания звал только Михаилом. И сейчас, когда вспоминаю, мне он гораздо ближе как Михаил, чем как Макс, потому что привык. Его 7 ноября 1941 года немецкие солдаты подобрали в речке, в бессознательном полуживом состоянии, в момент, когда он стремился вырваться из вражеского окружения. После мучительных и издевательских допросов Макса приговорили к смертной казни и заперли в подвал. Но из этого подвала ему удалось бежать. И через некоторое время он опять попал в лагерь ВП. В этом лагере он сменил свою фамилию и с этого момента числится рядовым. Вместе со многими другими ВП Макс еще в 1941 году был насильно вывезен в Германию. Работал на одном из заводов северо-западной Германии в городе Брауншвейг. Работа каторжная, условия ужасные, истощенный и ослабевший, не видя перед собой другого выхода, - свобода или смерть - он решается в 1942 году опять бежать. После того, как шатался месяц с лишком по чужой земле, опять попал в руки жандармерии, и его переслали в штрафной батальон лагеря ВП шталаг Х1-Б Фаллингбостель (около гор. Гамбург). В штрафной команде он заболел (сердце), весь в отеках

отправлен в лазарет (в том же лагере), где встречает заботу, сочувствие и помощь со стороны нашего русского медперсонала. Выздоравливает и поправляется до неузнаваемости. В этом же лазарете я и познакомился с Максом. В то время в северной Германии начала создаваться подпольная организация русских ВП. Чтобы вы имели хотя бы небольшое представление о характере этой организации, я вам приведу несколько примеров. В этой организации состояло 340 рабочих команд, разбросанных по всей северо-западной Германии. Цель нашей работы: всяческими путями причинять вред гитлеровской Германии. Крупный и мелкий саботаж, диверсии, массовые побеги, пропаганда и т.д. Наш лагерь являлся центром этой организации. У нас имелась типография для выпуска нелегальной литературы на русском и немецком языках, которая распространялась среди рабочих и солдат. Топографические карты и компасы для совершавших побег. Налажена была связь с французским Сопротивлением, с французскими партизанами и с иностранными лагерями ВП, которые получали от нас инструкции и работали параллельно с нами.

В процессе этой работы я очень подружился с Максом. Я нашел в нем много ценного и полюбил его как старшего, всесторонне развитого товарища, как своего брата. Я работал с ним все время по связи с иностранцами, ибо я владею немецким, французским и польским языками, а Макс неплохо владеет английским. Макс пользовался большим авторитетом и являлся одним из инициаторов и руководителей нашей организации. В начале 1944 года Макс и я получили задание связаться с югославскими партизанами. Для этой цели получили фальшивые документы и все необходимое для проезда поездом. И так 15.1.44 года со-

вершили наш последний решительный побег. 1500 км за двое суток, от Гамбурга до Ларбурга (Югославия), десятки раз на каждой станции через гестаповские контроли - это немало. Но видно, наша судьба уж такая, не доезжая 100 км до цели, опять попали в гестаповские руки, а после тяжелых пыток, штрафных лагерей и тюрем нас направили в концлагерь Флоссенбург (чехословацкая граница). Что касается гитлеровских концлагерей, думаю, вам не нужно объяснять. 6.6.44 года нас обоих внезапно сняли с работы (это нехороший знак в лагере) и закованных в цепи повезли назад в северную Германию - в гестапо. После оказалось, что наши товарищи, совершив крупный саботажный акт (1500 тонн металла вылили из печи, причем погиб главмастер-гитлеровец), попали в руки гестапо и после тяжелых пыток выдали ряд товарищей, в том числе и нас обоих.

Это был самый тяжелый период в нашей жизни. Нас, 35 заключенных, собрали в штрафной тюрьме Вольфенбютель около города Брауншвейга, всех, приговоренных к смерти. В "смертной камере" я все время находился вместе с Максом - рассказывали друг другу свою жизнь, а в случае, если кто-то из нас останется случайно в живых, - договорились отомстить ненавистному врагу и сообщить на родину родным, что не зря, не напрасно погиб. Да еще мне Михаил поручил заниматься его сыном Левой, чтобы именно я лично занимался его воспитанием. Но как-то не верилось, что мы, молодые люди, должны скоро умереть. Наоборот, все время мы пели, нам знакомы старинные национальные песни, и с бодрым настроением готовились опять бежать, приготовили веревки из простыней и одеял, топор и другие инструменты. Изучали систему постов охраны... Но вдруг

внезапно - 30.8.44 года утром вызывают мою фамилию и еще девяти товарищей. Все мы были уверены, что нас вызывают на смерть. Я крепко поцеловался с Максом, пожали друг другу руки, я уверял его, что мое сердце бьется спокойно, что смерти не боюсь, что в последний момент моей жизни зубами вгрызусь в горло своего палача. Дверь захлопнулась. И больше своего друга Макса я не видел. А нас 10 человек закованными везут в Австрию, в концлагерь Маутхаузен. Это все, что я знаю о вашем сыне и брате Максе.

Хочу добавить, что вместе с Максом в тюрьме остались такие товарищи, как инженер-строитель из Москвы Приказчиков Василий Васильевич, полковой комиссар Морозов Василий Матвеевич, тоже из Москвы. Адреса их я забыл, ибо все время старался запомнить хотя бы один адрес, своего лучшего друга. Еще преподаватель политэкономии в одном из московских институтов Овчинников Григорий Григорьевич - Москва, Тверской бульвар, номера не помню. Из этих товарищей, которые остались со мной, но о которых ничего не знаю:

Куйбышевская обл., Тагаеский р-н, Пипюгинский с.с, дер. Сычовка; ст.воен.фельдшер Ананьев Кирилл Гер. Он много помогал Максу в лазарете.

Москва, МГУ, Корчагин Алексей.

Портрет Макса и мой портрет (нарисованные карандашом) остались у одного бельгийца, который работал вместе с нами и являлся нашим лучшим товарищем.

Адрес его: Генри Корниль (кличка Пит) - Брюссель, Центральная прокуратура.

Было бы очень полезно, если бы вы смогли с ним связаться и вообще со всеми. Еще наши портреты должны находиться у днепропетровских девушек, с которыми мы были связаны по работе. Если они живы, они вам, конечно, напишут.