В университете

Мечта сбывается. Поступил в университет г. Свердловска на отделение журналистики. Хотел стать инженером-энергетиком, но не получилось. Готовиться к сдаче математики и физики было некогда и не по чему. А историю и географию надеялся сдать без подготовки. Писал грамотно. Видимо повлияла на выбор профессии и необыч-

 

ность судьбы нашей семьи, и моей лично. Требовалось описание этого, что я сейчас в этой книге и делаю.

Конкурс был невелик, меня зачислили в студенты и дали документ с текстом постановления правительства. В отделе кадров мне дали справку об увольнении в связи с поступлением в университет. Но у меня нет ни паспорта, ни военного билета. Как я буду там проживать без документов. Комендатуры для спецпереселенцев в Н-Тагиле не было, и я обратился во 2-е отделение милиции. Очень переживал и боялся, что из-за этих документов мне не удастся уехать в Свердловск.

15 сентября 1945 года я получил «Удостоверение», действительное по 15 января 1946 года только в пределах Н-Тагила.

— Как же я с ним поеду в Свердловск?

— Как хотите так и езжайте. Другого документа выдать вам не имеем права, — ответили.

В маленькое окошечко отдела кадров, расположенного на первом этаже, подал женщине этот документ. Опять сомнения, волнения. Можно ли жить в Свердловске с этим удостоверением.

— А паспорт у вас есть? — спросила она.

—Нету.

Не помню, что-то она поговорила и поставила штамп университета на обратной стороне. В Ленинском районом отделении милиции меня прописали по улице Карла Либкнехта, 9, комната 30. Сейчас здесь пединститут. Срок действия удостоверения продлевал еще на три месяца. О чем свидетельствуют записи на оборотной стороне удостоверения, сохранившегося до сих пор у меня. Вот таким тернистым был мой путь к образованию.

Олег поступил в Свердловский театральный институт. Конечно из него стал хороший артист. Я несколько раз ходил к нему, встречался с ним. В то трудное послевоенное время мой друг, чтобы подработать, вместе с другими студентами разъезжали по городам и весям с концертами. Конечно, он пел песни, которые мне не раз приходилось слушать. Но пути наши расходились в разные стороны. Связь потеряна. Где он сейчас, каковы его успехи — не знаю.

В университет поступило много фронтовиков. Вася Аникин из Воронежа был в бою ослеплен. Они делились своими впечатлениям фронтовой жизни. Порой и меня спрашивали.

— А ты где воевал? Приходилось либо отмалчиваться, либо каким другим способом уходить от ответа. Не мог я им сказать в то время, что сын кулака-эксплуататора, совершил побег и т. д. На прямой вопрос почему я, двадцатисемилетний парень, не воевал, говорил:

 

—По состоянию здоровья. О своем происхождении не говорил ни жене, ни детям до реабилитации в 1994 году. Тайну держал в себе. » Несмотря на материальные трудности овладевал знаниями успешно. Но после окончания первого курса понял, что я не в своей тарелке. Печать — это партийное дело.

По примеру некоторых других студентов я поступил еще на заочный исторический факультет. Занимаясь очно на отделении журналистики, получал стипендию — источник существования студента. Я стал сдавать экзамены на историка. Археологию, этнографию и другие сдал на отлично. В 1949 году защитил диплом историка, а в 1950 году закончил отделение журналистики.

Дипломная работа моя была: «Патриотизм Н. Г. Чернышевского». Навеянное к этому писателю и революционному демократу в начальной школе Надеждой Александровной Яшиной уважение намного усилилось. Прослушал лекции о нем, прочитал роман «Что делать», более сознательнее оценил его как человека, писателя и революционера, величие его идей и деяний. Он стал моим духовным пастырем на всю жизнь.

Руководитель диплома философ Леонид Коган поставил пятерку в своем отзыве. Рецензент тоже склонялся к этому, но руководитель изменил почему-то свое мнение. Когда рецензент рассказ о достоинствах работы, отметил небольшие недостатки, стал заканчивать словами: «Но несмотря на эти недостатки считаю что...» руководитель его опередил и сказал: «Нельзя поставить отличную оценку из-за этих недостатков». Рецензент после этого, как говорится, развел руками.

Для распределения журналистов приехал представитель ЦК партии. Меня на это распределение даже не вызвали. По классовому признаку я не мог работать в печати. В деканате мне сказали: — Иди в облоно и устраивайся в какую-нибудь школу. Здесь получил назначение в июле 1950 года в школу № 5 г. В. Пышмы, где до сих пор работаю, живу в Среднеуральске.

В 1947 году спецпереселенцам стали выдавать паспорта, и многие из них уехали со спецпоселков на свою родину. Мать моя Мария Федоровна приехала в Н-Добринку, жила со своими родителями, которых похоронила. Сама также умерла в их доме в 1975 году.

 

Отец 23 года работал контролером ОТК в мартеновском цехе завода г. Кушвы. В 1956 году умер и здесь похоронен. В 1947 году я пошел продлевать свое удостоверение, а мне сказали:

— Давай метрическое свидетельство и получишь паспорт. Окрыленный поскакал на родину и привез метрики. Паспорт получил, а военный билет оформил через год, в 1948 году. Так обрел после 17-ти лет унижений, переживаний документы гражданина. Но в условиях тоталитарного коммунистического режима оттеснялся от руководящих и доходных должностей, научной деятельности и т. д. Клеймо кулацкого сына не давало в жизни разойтись. Его использовали в своих интересах менее образованные и способные, но ловкие члены КПСС. Был человеком второго сорта.

С 1950 года работаю в школе № 5 г. Среднеуральска учителем истории. В 1994 году в Волгограде получил справки о реабилитации на всех членов нашей семьи. Был первым председателем ассоциации жертв политических репрессии г. В. Пышма и Среднеуральска, образованной в 1994 году.