Колхозники

Весной и летом мы с сестрой Настей работали в колхозе. Я, пятнадцатилетний подросток, участвовал чаще всего в пахоте колхозных полей. Тракторов еще не было, а на лошадях посевная длилась несколько недель. Затем пахали под пар, а после уборки урожая рыхлили землю под посевы озимых и пахали под зябь. С Николаем, по-уличному Кутиным, мы пробыли в поле все лето. Редко наведывались домой, заработав немало трудодней. Работали без выходных.

Сестра Настя участвовала в прополке сорняков, мотыжении подсолнечника, картофеля, бахчи. Мать с младшими: Лизой, Шурой и Володей обрабатывали огород, выращивая огурцы, помидоры, картофель и другие овощи. Осенью собрали неплохой урожай овощей с приусадебного участка, который нам отдали. В колхозе на этот раз дали на трудодень по три килограмма хлеба. У нас появилась коза, которая давала нам молочко. В общем, с голодухой было покончено. В отпуск из Кушвы к нам приезжал отец. Его не тронули. Он привез мне мандолину. Я по слуху разучил вальс "Над волнами", "Светит месяц", польку, краковяк и другие бальные русские танцы. Подруги Насти собирались около нашего двора, а меня просили:

— Петя, поиграй нам! Поиграй!

Я подлаживал к мандолине балалайку, и под оркестр девушки танцевали вечером после работы в колхозе.

Осенью, во время зяблевой вспашки полей, напряженность в работе спала. В воскресные дни колхозники теперь из поля приезжали на отдых домой. В селе же произошло неординарное, большое событие — открыли семилетнюю школу колхозной молодежи. ШКМ, как говорили тогда. Об этом я узнал в воскресенье четырнадцатого октября 1933 года. Некоторые сверстники и старше меня с засученными рукавами белых рубах, заправленных в брюки, с зачесанными назад волосами выглядели интеллигенцией на селе. Они поступили в пятый класс ШКМ.

В понедельник я опять уехал в поле. Но у меня из головы не выходила школа. Я ходил за плугом, погонял лошадей и все думал о ней. Были, конечно, сомнения: как прожить, если будешь учиться? Отец помогал немного, но он был в Кушве. Я же здесь — основной работник в семье, да старшая сестра Настя, которая может выйти замуж.

За неделю твердо все же решил: зимой буду учиться, а летом работать в колхозе. Пашу последнюю неделю. После воскресенья иду в школу, в пятый класс. Когда об этом сказал матери, она возразила:

— Зачем тебе, сынок, учиться? Мы и так проживем. Хлеб у нас есть, овощи тоже.

Совсем неграмотная женщина, она не знала о том, что Надежда Александровна заронила в мою восприимчивую душу необходимость больших знаний, идеи Чернышевского и Добролюбова о служении народу.

Двадцать второго октября, в конце четверти, я не поехал в поле пахать землю, а пошел в школу. Записался в пятый класс. В это время в школе господствовал так называемый бригадный метод обучения: класс делился на бригады, по нескольку учеников, которые вместе по учебнику изучали материал. Затем учитель опрашивал и ставил оценки.

Несколько лет перерыва в учебе, необычность метода обучения повлияли на мою успеваемость отрицательно. За первую четверть только Георгий Иванович Пименов, который знал меня по начальной школе, поставил мне удовлетворительную оценку по истории, географии и обществоведению. По остальным учебным предметам стоял сплошной "неуд" — двойка по-современному. Но я пришел в школу сознательно, получить больше знаний, поэтому полугодие закончил успевающим, а год хорошистом и отличником.

Жизнь нашей семьи входила в нормальную колею: работаем, учимся, играем, пляшем, дружим. Летом в поле, зимой в школе. Так прошло два года. Забылись репрессии семьи, голод, моральные переживания. Братья и сестры подрастают и начинают тверже стоять на земле.

Если нам, молодым, растущим, стало все плохое забываться, то о нас, раскулаченных, верховные коммунистические власти не забыли.