Глава IV

СВОЯ КВАРТИРА

 

И вот однажды, придя в райсовет, узнаю, что с начальницей жилотдела случилась неприятность. Присутствуя при заселении очередного дома на Первомайском массиве, она поднялась на пятый этаж, а там на нее накинулся военный инвалид и принялся бить костылем. Кто-то его поддержал, она катилась с лестницы, а люди, избивая ее, отводили душу. Жестоко, но... Пострадавшую положили в больницу. Уьидела я ее месяца через два. Неузнаваема! Жалкая, ни красоты, ни самоуверенности, на осунувшемся лице — остатки синяков, кровоподтеков. Тогда мне зло подумалось: и в этом восторжествовала правда.

Через какое-то время назначили нового завжилотделом. Прихожу я в приемный день, как обычно, просидев огромную очередь, в кабинет начальника и вижу невысокого круглоголового мужчину. Волосы ежиком, черные, ни одной сединки, хоть возраст уже явно солидный. Поднимает он на меня глаза, тоже черные, внимательные, предлагает сесть и рассказать о себе. Когда я, впервые в этом кабинете, сидя, а не стоя, все вкратце изложила, он сочувственно подытожил: «Вам совсем не надо ходить сюда в дни приема, записываться в очередь, сидеть ночами. Вы уже состоите на квартирном учете, осталось только выбрать себе квартиру из тех, что освобождаются в центре после заселения новых домов. А для этого заходите ко мне в любое время, лучше вечером, я буду сидеть здесь и знакомиться с делами. Вместе и подберем для вас жилплощадь».

 

Что?! Что?! Не ослышалась ли я? Мне надо «выбирать» себе квартиру? Приходить сюда без очереди в любой вечер? Что это — сон мне снится?

Смотрю, как ошалелая, на нового начальника, а тот улыбается: «Почему вы молчите?» — «Потому,— отвечаю,— что не привыкла, чтобы здесь так со мной разговаривали».— «Бедная,— сочувственно качает он головой,— хлебнули вы горя. Очень жаль, что и теперь, когда законность восстановлена, находятся еще люди, так не по-советски себя ведущие».

Надо ли рассказывать, какой счастливой я шла домой? Душа пела.

Прихожу к новому начальнику дня через два, к семи вечера. Сидит один в своем отделе. Встретил меня все той же доброй улыбкой.

«Есть у меня адресок для вас! Комната в доме № 12 по улице Чапаева».

Боже мой, моя улица! Помчалась я туда, но нет: первый этаж, комната всего двенадцать метров, без балкона. С грустью пришлось отказаться.

С того дня начал Петр Кузьмич (так звали этого доброго человека, подполковника в отставке) давать мне адреса освободившихся комнат, а я — то с Тэной, то одна — осматриваю их, но все какие-то неподходящие попадаются. То очень маленькие, то без удобств, то совсем темные.

И вот наконец дает мне Петр Кузьмич адрес: Большая Подвальная, 29, квартира 4. Пошли с Тэной смотреть. Комната на третьем этаже — девятнадцать метров, высокая, с балконом.

Тэна говорит: «Это то, что тебе нужно».

Ну, конечно, я тут же переехала, горячо поблагодарив милого Петра Кузьмича, и зажила на своей жилплощади после девятнадцати лет отсутствия таковой. Уж как я радовалась, сделала ремонт, постаралась обставить комнату по душе, купила тахту, овальный стол, красивые занавеси. До чего ж это хорошо — иметь свой угол, свою уютную комнату!

На Большой Подвальной, почти напротив моего дома,— специальная музыкальная, для одаренных детей, десятилетка имени Лысенко. Вот бы здесь работать! Как-то набралась смелости, зашла к заместителю директора и спросила, нет ли у них подходящей для меня работы. Он тут же предложил должность концертмейстера на отделении хорового дирижирования. С удовольствием взялась за работу. Вскоре мне поручили в этой школе также занятия по вокалу с вы-

 

пускниками-одиннадцатиклассниками, это было уж совсем приятно — мое любимое дело. Постепенно, оставив пединститут и «Красный экскаватор», я перешла с почасовой на полную ставку в десятилетку имени Лысенко.

Теперь, казалось бы, все хорошо, жизнь полностью наладилась. Родной город, своя квартира, интересная работа. Но — здоровье резко сдает. Все чаще сердечные приступы, все сложнее справляться с работой. Возьмешь с силой несколько аккордов левой рукой — и тут же просыпается острая боль в сердце. На экзаменах, аккомпанируя ученикам, нервничаю, боюсь, что не доиграю. Боятся за меня и окружающие.

Понимаю, что долго не смогу работать. Хоть бы дотянуть до пенсии! А дальше что? Чем жить? Для чего?