Глава IV

ПЕРЕЕЗД В СУХОБУЗИМ

 

К осени 1944 года районное начальство решило перевести меня в крупный сухобузимский колхоз, который находится в самом центре большого районного села.

Встретил меня председатель колхоза — смуглолицый фронтовик, увешанный орденами,— очень приветливо. Сразу же подвез нас с Марусей вместе с нашими пожитками, их было уже значительно больше, чем при переезде из «Красных горок», к высокому дому, совсем близко от колхозной конторы. В доме — две комнаты, обе предоставляются мне.

Колхозная контора приятно удивила. Большая комната для собраний, заседаний. Рядом — кабинет бухгалтера. Письменный стол — самый настоящий, с тумбами — стоит в глубине комнаты, а ближе к двери, направо и налево, — еще два небольших стола для моих помощниц — Иры и Данки. Молодые девушки, польки; много здесь семей, вывезенных из Польши в начале войны. Обе мои помощницы оказались толковыми, добросовестными. Старшая, Ира, помогала мне в основном в конторе, а младшая, Данка, была как бы

 

связной между мной и полевыми, животноводческими бригадами.

Я теперь называлась не счетоводом, а бухгалтером колхоза и важно восседала за своим солидным столом. Здесь, в районном центре, в колхозную контору часто заглядывало разное начальство — от инструктора райзо или уполномоченного по сдаче государству зерна, мяса, молока, яиц до первого секретаря райкома или даже нередко кого-либо из краевого начальства. Меня уже все знали, относились с уважением, что, конечно, было приятно.

Вообще, спасало меня от самой черной тоски извечное, пригодное для всех времен и народов лекарство — работа, уход в нее с головой. Работала я много. Как только мы переехали в Сухобузим, мне предложили взять по совместительству и должность бухгалтера райкоммукхоза — это учреждение, руководящее деятельностью бань, прачечных, парикмахерских. Работа здесь была пустяковая, приходила я два раза в неделю на полтора, от силы — два часа, разносила по книгам накопившиеся документы — вот и все дела. Получала какую-то зарплату и, конечно, всю ее отправляла маме и Лене.

Сказали бы мне, когда я была молодой девушкой, что в тяжелых обстоятельствах найду в себе столько энергии, рабстоспособности и — при моем плохом здоровье — столько сил, что буду работать так много и в общем успешно, я бы не поверила. У меня получилось так: вопреки тяжелым обстоятельствам, откуда-то из глубины существа брались силы для преодоления всех сложностей, какие наваливались на меня. Единственным моим оружием для борьбы за жизнь была работа. Это оружие спасало и в Киеве, в тяжелые времена болезней Лени, материальных нехваток, к здесь, в чудовищной, нелепой разлуке с сыном, в желании хоть чем-то, хоть издали помочь ему и своей старой матери. А вот, находясь в заключении, когда не было возможности работать, помогать своему сыну, да к тому же когда не зияла, где он, жив ли, — там я разболелась так, что только чудом осталась жить.

А у Маруси с работой никак не клеилось. В Сухобузиме она сделала еще одну попытку работать, на этот раз — в Заготживсырье счетоводом. Поработала с месяц, поначалу все шло хорошо, но тут подоспело время составлять квартальный отчет, и Маруся явилась дикой в слезах: результат ее подсчетов на крупную сумму не сошелся со сданными деньгами. Просидели мы с ней вечер и часть ночи и нашли где-то

 

потерянный Марусей ноль, после чего все сразу стало на место.

«Хватит,— сказала я Марусе.— Сидите дома. Хозяйничайте».

Вдобавок ко всем моим нагрузкам я еще организовала в Сухобузиме колхозный хор. Собирались мы на замятия два раза в неделю, поздно вечером, когда все мои хористы освобождались от работы в колхозе. Вот тут Маруся мне здорово помогала: я командовала, дирижировала и вела первый голос (ведь занимались без нот, без инструмента), а Маруся отлично вторила, и за ней шли вторые голоса. Пели мы поначалу исключительно украинские песни — для обеих нас они были родными и хорошо известными. В репертуаре нашем были такие песни, как «Ой на гopi та женцi жнуть», «Ой хмелю мiй, хмелю», «Розпрягайте, хлопцi, конi»... Участниками хора были обе мои помощницы — Ира и Данка, бригадир полеводческой бригады и еще несколько человек из колхозной молодежи, всего десятка полтора.

Начали мы выступать с концертами — сначала у себя в колхозе, потом и в Доме культуры. Примитивно все — и подготовка, и исполнение, но успех был немалый.

Кроме этих хоровых песен, мы с Марусей и с супругами Барабанкиными (сразу же по приезде в Сухобузим познакомились с милой Евгенией Федоровной) пели на концертах сольные вещи, а то и ансамбли. В общем — «поднимали культурную жизнь» района.

Однажды председатель колхоза предложил мне поехать на грузовой машине по колхозным делам в Красноярск. Отлично! Заодно надо купить себе там на толкучке самое необходимое из одежды — платье, туфли, пальто. У Маруси есть и платье, и туфли моей мамы, да и что-то из своего сохранилось, а я — совсем раздета.

Двинула я в Красноярск — впервые за все годы решилась не отправлять заработанные деньги по почте, а истратить их на себя.

В Красноярске побыла несколько дней, устроили меня па квартиру к одинокой солдатке. Города почти не видела, но быстро провернула колхозные дела и удачно сделала покупки; красивое немецкое платье — черное, из плотного шелка с белой отделкой, черные же, тоже немецкие, туфли, отрез серого английского драпа на пальто. Вся эта роскошь стоила сравнительно недорого, пальто мне тут же сшила портниха. В Сухобузим я приехала, превратившись из Золушки в принцессу.