Люди, потерявшие родных и близких много лет назад, иногда находят их не только через телепередачу "Жди меня", но и... через Сахаровский центр. Впрочем, про героев этой истории сказать, что они друг друга теряли, нельзя. И тем не менее, несомненно, нашли.
Однажды в библиотеке Сахаровского центра зазвонил телефон. Взволнованная женщина просила помочь ей связаться с автором одного из текстов, выложенных в интернете в составе электронной базы данных «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы». Жив ли автор? Да, жив. Им было что сказать друг другу.
Так началась еще одна история о памяти и справедливости. Связать в ней концы с концами и вывести из тени забвения еще одну человеческую судьбу помогли современные технологии.
* * *
В 1918 году в Курской губернии в селе Серетино (сейчас это Яковлевский район Белгородской области) у крестьянина Власа Игнатова родился сын Владимир. История не обещала легкой судьбы крестьянскому мальчику этого поколения, особенно такому как Владимир Игнатов – талантливому, полному живого интереса к окружающему миру, тянувшемуся к культуре и творчеству. Мы не знаем, как он пережил жестокий голод 1933 года, когда в округе вымерла половина сельского населения, но несколько лет спустя он уже в Харькове – учится на историко-филологическом факультете и входит в кружок молодых поэтов. Его кумир – Семен Кирсанов, футурист, смелый экспериментатор, друг Маяковского. В мечтах он представляет себя профессиональным поэтом и даже, кажется, печатается.
Но резкий поворот судьбы навсегда закрыл для Владимира Игнатова дорогу в литературу. В конце 30-х его призвали в армию. Харьковский студент получил боевое крещение летом 1939 года в Монголии, на реке Халхин-Гол, в локальном конфликте с Японией, закончившемся победой советской стороны. А потом началась Великая Отечественная. 271-я стрелковая дивизия, в которой он служил, вела тяжелейшие бои в Крыму и на Северном Кавказе, дважды была фактически уничтожена и формировалась заново. Где-то на этом жестоком боевом пути рядовой Игнатов попал в плен.
Подневольный маршрут военнопленного привел его в родные места, и здесь случилось почти невероятное – красноармеец Игнатов получил свободу. Ценой стало сотрудничество с оккупационными властями. Нет, он не стал ни полицаем, ни старостой, ни еще каким-нибудь прислужником гитлеровцев. Он пошел работать в школу учителем.
В 1942 году оккупанты ввели обязательное посещение школ для детей местного населения в возрасте от 8 до 12 лет. Начальное образование, покорность и преданность новым германским властям – вот все, что требовалось от детей, уделом которых в будущем был физический труд на благо Рейха. В городах и селах начали открываться школы. Учащимся выдавались сначала старые советские учебники с замазанными портретами Ленина, с вырезанными стихами о Сталине, а затем появились учебники, специально подготовленные и изданные нацистами для школ оккупированных территорий. «Учителя обязаны во всех отношениях считаться с интересами германских военных властей, нарушение этого принципа будет считаться саботажем и караться по законам военного времени», - говорилось в немецком «Предписании для учителей».
И все же учителя соглашались работать даже в таких школах. Не зная будущего, не предвидя ни конца оккупации, ни Победы, ни своей собственной грядущей судьбы, они думали о детях.
20 февраля 1943 года советские войска выбили фашистов из населенных пунктов в районе станции Томаровка, включая Серетино. Все население, обнаруженное на месте, подверглось фильтрации в поисках шпионов, коллаборационистов и фашистских пособников. Владимира Игнатова арестовали 7 марта 1943 года, а 6 мая военный трибунал 40-й армии вынес ему приговор по статье 58-1б УК РСФСР «Измена Родине, совершенная военнослужащим» - 10 лет исправительно-трудовых лагерей и пять лет поражения в правах. В обстоятельствах дела трибунал усмотрел смягчающие обстоятельства и потому вынес относительно гуманный приговор, учитывая максимально возможную меру наказания по этой статье – расстрел.
То, что Владимир Игнатов был военнослужащим, видимо, обусловило применение к нему именно статьи 58-1б, а не Указа Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников». Именно по этому Указу, фактически вступившему в силу через четыре дня после вынесения приговора Игнатову, люди, работавшие в различных учреждениях при оккупационных властях, получали 15-20-летние сроки каторжных работ.
Красноармейцу Игнатову повезло, он, работавший в немецкой школе, стал не каторжником, а обычным заключенным; на лагерном языке не «катээром», а «зыком». Первые годы срока отбывал в Мордовии в Темниковлаге, а в январе 1946 года его перевели на Воркуту. Там, в отдельном лагпункте (ОЛП) №2 он встретил тех, чья участь его миновала, – каторжан и женщин-каторжанок, вместе с мужчинами работавших на угольных шахтах. Зыки по сравнению с ними были привилегированной кастой, шансов выжить у них был гораздо больше.
Он освободился в апреле 1952-го, на год раньше окончания срока. Ненадолго вернулся в Серетино. Отца и матери уже не было на свете, да и жизнь в родных местах, откуда его увезли как изменника и предателя, превратилась бы в пытку, и, продав родительский дом, Владимир Игнатов уехал в Липецкую область. Там в большом селе Добринка он нашел женщину, не побоявшуюся связать свою судьбу с человеком, над судьбой которого тяготело позорное клеймо – судимость по статье 58-1б. Анна Семеновна Мурыгина была агрономом – человеком на селе заметным и уважаемым. Здесь, на земле, не познавшей оккупации, Владимир Игнатов нашел покой. Зарабатывал столярным ремеслом, построил дом для своей семьи, воспитывал трех дочерей - Наталью, Светлану и Веру. На семейных фотографиях он запечатлен с неизменной улыбкой до ушей, худощавый, моложавый, как будто не было в его жизни страшных лет, проведенных в лагерях.
Ни жене, ни детям он ничего не рассказывал о том, что пережил.
«Я помню его шедшим впереди своего времени, - вспоминает об отце младшая дочь Вера. - В Добринке в то время наша семья удивляла округу необычными для сельских жителей покупками и образом жизни. Отец всегда выписывал много газет, журналов, в том числе детских для нас. Это было необычно. У одних из первых у нас появился телевизор и, что еще удивительнее, пианино, чтобы дочери (мы) учились музыке. Отец сам своими руками построил дом, в котором мы жили, сделал своими руками мебель. У него была своя мастерская рядом с домом, где он делал мебель, рамы, двери на заказ. Кроме этого он сам плел сети, чтобы ловить рыбу, вязал веники, в саду посадил деревья, именно сортовые, что тогда тоже было в новинку. Кроме этого у нас были розы, георгины – цветник, это для сельских жителей тогда считалось роскошью и блажью. Он всегда был впереди, с него брали пример многие соседи. Если бы он жил сейчас, он бы горы свернул. А тогда, в 60-е годы, высовываться для него было опасно. Конечно, он не мог раскрывать все свои способности и от этого страдал. Мама не очень разделяла его мечты и планы, ей казалось, надо быть более приземленным человеком. Мы же, дети, были от своего отца в восторге».
Покупка телевизора стала следствием приключения с детьми. Как воспоминает старшая дочь, Наталья, однажды она с подружкой отправилась на железнодорожную станцию поглядеть на новоявленное чудо техники и так увлеклась оперой «Пиковая дама», что забыла о времени. Встревоженный отец заполночь искал ее по всему селу и, найдя, сделал вывод в своем стиле: для развития ребенка нужен телевизор!
В дочерей Владимир Игнатов вложил, кажется, всю свою душу. Им он открывал мир, дарил его богатства с той щедростью, на которую способен только человек, не раз побывавший на краю могилы.
В памяти Натальи остался его подарок на день рождения, когда ей исполнилось только 5 лет. «Отец дарит мне атлас мира – толстую синюю книжку, интереснее которой у меня, наверное, никогда не было в последующем. Как ему пришло в голову сделать 5-летнему ребенку такой подарок, не знаю. Я этот атлас за год выучила наизусть – знала все страны, их столицы, океаны, моря, горы и реки. Я «путешествовала» по нему, как по родному поселку. До сих пор географическая карта для меня – это романтические мечты о дальних поездках. Дороги, дороги, дороги – я очень люблю их», - рассказывает она.
А вот еще одно ее воспоминание: «Скоро в школу, в первый класс. Папа привез из Харькова в подарок коробку цветных карандашей – 48 штук. Для моих подруг и двенадцать карандашей – предел мечтаний. Ни у кого таких не было. Раньше я и представить себе не могла, что существует столько цветов, оттенков. И что у каждого свое название: бордовый, бирюзовый, кремовый, салатный…»
«Конечно, была рыбалка, - продолжает дочь. - Это не только процесс ловли рыбы – это, прежде всего, походы и поездки по родным местам. Это рассказы о мелких животных, насекомых и растениях, которые мы там встречали. Что характерно, большинство названий растений я узнала не от мамы, которая была агрономом, а от отца. Это стремление к познанию окружающей природы я сохранила до сих пор».
«Мы и посейчас все три дочери отличаемся от окружающих в деревнях и в городе больше духовными, а не материальными интересами. Это из нашего детства – от отца», - вторит ей Вера.
Еще Владимир Игнатов сочинял стихи. Даже посылал на какие-то местные конкурсы и раз даже стал победителем. Но эту сторону своей жизни он не афишировал, и даже в семье избегал привлекать внимание к себе. Стихи не сохранились.
Владимира Игнатова не стало в 1969 году. Ему был только 51 год. После его смерти, найдя тетрадку, в которую он записывал воспоминания, вдова уничтожила ее, словно пытаясь избавиться наконец от проклятия, тенью висевшего над семьей. Но настоящее освобождение пришло гораздо позже – в 1992-м, когда Владимир Власович Игнатов был реабилитирован, и честное имя его было восстановлено.
Шли годы, рождались внуки. В 2013 году одна из сестер Игнатовых провела домой интернет. Впервые в жизни войдя в сеть, она попробовала наудачу набрать в поисковике имя отца. Что она рассчитывала найти? Какой след во всемирной паутине могла оставить жизнь скромного селянина? Разве что краткую запись в мартирологе «Мемориала»: «...русский, беспартийный, красноармеец... арестован... осужден... реабилитирован...». И вдруг - первая же ссылка вывела на электронную базу данных «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы», а там - рассказ Елены Владимировны Марковой, бывшей советской каторжанки, о встречах и дружбе с Владимиром Игнатовым, и, самое потрясающее, – лагерные стихи отца!
«Он входил в ту категорию узников, которые поступали в Воркутлаг в 1940-е гг. с оккупированных немцами территорий. В этих этапах было немало интеллигенции: педагогов, врачей, артистов, журналистов и т.п. Их работа во время оккупации считалась преступлением. Игнатов был одним из тех «преступников», которые при немцах работали в школе, - писала Маркова. - Я познакомилась с Володей Игнатовым на ОЛПе № 2. Он был на нашем каторжанском ОЛПе нарядчиком. Нас сблизили стихи. Он считал себя профессиональным поэтом. Я была одержима желанием организовать «литературный кружок». Мысль совершенно бредовая, за стихи каторжан расстреливали или создавали новые лагерные дела. Но меня остановить было невозможно, и что-то вроде «кружка» организовать удалось. В него вошли в основном катээры, зык был один - Владимир Игнатов (мы его называли Вович)».
Елене Марковой более, чем кому-либо, была понятна трагедия солдата-сельского учителя-«коллаборациониста». Она сама получила 15 лет каторжных работ за сотрудничество с оккупантами, а точнее за то, что намеренно устроилась работать на немецкую биржу труда, чтобы выписать фальшивые удостоверения личности для советских раненых, прятавшихся в домах местных жителей. Ей были обязаны жизнью и сами спасенные раненые, и семьи, давшие им приют, но для советской карательной машины, беспощадно «фильтровавшей» население только что освобожденных территорий, она была не героиней, а фашистской пособницей, и ее приговор оказался более жестоким, чем тот, который был вынесен Владимиру Игнатову.
С Вовичем она переписывалась в стихах. Рифмованные послания тайно передавались из мужской зоны в женскую и обратно. Записки от «Елены 105-й» (так по каторжному номеру называли Елену Маркову) Вович из осторожности уничтожал. Она поступала с его стихами иначе. Невероятно, но молодая девушка, каторжанка, отбывавшая огромный срок по тяжелейшей статье, не знавшая, сможет ли сама выжить и когда-нибудь вернуться к нормальной жизни, ощущала себя летописцем лагерной культуры. Стихи своих друзей она берегла как великую ценность и переправляла через надежных людей за периметр лагеря для отправки на волю. Там, у ее матери, копился уникальный архив. Стихотворений Владимира Игнатова она сохранила несколько десятков. Двадцать из них включены в книгу ее воспоминаний «Жили-были в ХХ веке» - ту самую, на электронный текст которой, выложенный в интернет библиотекой Сахаровского центра, наткнулась дочь Игнатова.
Это стихи о том, чего нет и не может быть в жизни 30-летнего поэта, воркутинского узника. В них - цветение сирени и роз, каштановая аллея, морские волны, соловьиные трели, девичьи косы, благоухание южных ночей, и любовь, любовь... Но одно из них – не просто стихотворный текст. Это подарок – изящный, галантный, многодельный и трудный для заключенного - поздравление с новым 1949-м годом, адресованное каторжанке Е-105, написанное на обороте самодельной открытки:
Где-то там, где жизнь в своих правах,
Кружится юность новогодней елки –
В Москве в Крыму и на Курильских островах,
И на далеких северных зимовках.
Могу ли я на жизнь свою роптать?
Мне дарит жизнь богатые подарки,
И вправе я по-своему встречать
Мой Новый год на Заполярьи.
Моя Звезда горит среди огней
На нашем бедном карнавале,
И я кружусь вкруг Ёлочки своей
И пьян, хоть мне не наливали.
Эта открытка со стихотворением хранится сейчас в фондах музея Сахаровского центра.
Мы помогли дочерям Владимира Игнатова связаться с Еленой Марковой. Произошедшее похоже на чудо. Вопреки смерти, через бездну времени дочери как будто получили привет от своего отца из рук женщины, знавшей его еще до их рождения.
В 2013 году Владимиру Игнатову исполнилось бы 95 лет. 1 июня, в день его рождения три дочери собрались в Добринке, посетили его могилу на кладбище, а затем включили видеокамеру и стоя, вслух по очереди по бумажке и по памяти читали его стихи. Это были литературные чтения памяти лагерного поэта Вовича - дань дочерней любви в ответ на любовь и поздний, удивительный подарок отца.
Теперь в интернете можно найти и заметку о чуде обретения дочерьми отцовской поэзии, написанную для районной газеты «Добринские вести» Светланой, и краткие воспоминания ее сестры Натальи. А младшая Вера написала замечательное письмо Елене Владимировне Марковой. Это письмо мы с ее разрешения цитировали выше.
Смерть взяла у Владимира Игнатова все, что смогла. То, что осталось, она отнять не в силах.
* * *
Сахаровский центр благодарит Веру Владимировну Васильеву (Игнатову) и Елену Владимировну Маркову за помощь в подготовке этого материала.